Рубрика: Видео

Ведущий: Здравствуйте, Владимир Михайлович! Мы с Вами встречаемся, наверное, за месяц до «мартовских ид» нынешнего года, на которые приходятся президентские выборы. Время непростое и интересное. Что нам принесёт 2018 год, исходя из того, что мы уже увидели? Но, наверное, более важный вопрос даже не об этом годе, а вообще о будущем.

Владимир Михайлович Зазнобин: Да, я с этим согласен. Я хотел бы в нашей беседе продолжить ту тему, которую мы начали 28 декабря. Но назову я её иначе – «Энергия мечты». Я постараюсь объяснить, что это значит сегодня.

Мы в прошлый раз говорили о том, что Запад считает, что есть только две цивилизации: Запад и Восток. У нас, к сожалению, большинство наших либералов (это было и во времена монархии, это случилось и сейчас во время Перестройки) [считает], что мы часть Запада. Мы не часть Запада и не часть Востока – мы отдельная цивилизация. И сто лет назад, когда произошла Великая Октябрьская революция, Россия как раз смогла это и доказать.

В чём смысл доказательства? К октябрю 1917 [года] буржуазные революции прошли в ведущих странах Европы. И, как мы полагаем, Запад рассчитывал, что [он] уберёт монархию, закончится эта буржуазно- либеральная революция и Россия войдёт в список тех, кто совершил эти буржуазные революции. А Россия пошла дальше. Это поразило весь мир. То есть политическая картина мира была однообразна: везде более или менее капитализм, кое-где феодализм. И вдруг – решимость не гнать мировую революцию, а строить социализм в отдельно взятой стране. Да в какой! Где и пролетариата-то было немного. То есть как можно построить социализм в крестьянской стране? Если это пролетарская революция, то почему она происходит в крестьянской стране?

Ведущий: Ну, у нас большая история общинности…

Владимир Михайлович Зазнобин: Вот надо попробовать ответить на этот вопрос. Тем более теперь, когда уже столетие вроде как позади.

Начинается обсуждение итогов этого столетия. И мы видим, как в бывшем храме Христа Спасителя, который восстановили, идут тусовки. Две тройки: одну возглавляет Пивоваров (профессор, доктор), вторую возглавляет историк Спицын. Оба они историки, но Пивоваров с пиететом относится к монархии. На этих тусовках много молодёжи. Саму тусовку ведёт ведущий Мамонтов. В конце стоит микрофон, и он просит молодёжь подходить к микрофону и ответить на вопрос: с кем бы они были, окажись сто лет назад в Петрограде? И большинство говорят: «С большевиками». Почему? Потому что они обещали землю – крестьянам, фабрики – рабочим и закончить войну.

Но самое главное не это. Большевики, как могли, сумели выразить мечту всего общества. Вот представитель белых Пивоваров говорит, что на стороне большевиков воевала в основном молодёжь. Да. Песня тех времён: «Дан приказ: ему – на запад, ей – в другую сторону… Уходили комсомольцы на гражданскую войну». А за белых? А чего хотели белые? У Максимилиана Волошина есть стихи, где он говорит: «Перепороть заново всю Россию, поставить мужика снова в стойло». Причём, естественно, и молодёжи там было намного меньше. Они сетуют о том, что Антанта помогала красным, а не белым.

Но главное не это. Большевики дали мечту… Это вроде считается идеализмом, а по сути они оседлали мечту, которая была в обществе русской цивилизации многие столетия. Эту мечту пытались реализовать и Разин, и Пугачёв, и Болотников. И вот подошло время, когда эта мечта могла стать явью.

А какова мечта была у белых? Что они могли предложить обществу?

Ведущий: Безвиз.

Владимир Михайлович Зазнобин: Вот да, мы видим по Украине: безвиз, кофе с круассанами… Что там ещё? «Мы хотим, как в Европе, сидеть и пить кофе с круассанами».

Моя жизнь сложилась так, что я уже в сознательном возрасте жил при Сталине, то есть в 1953 году мне шёл пятнадцатый год. Потом при Хрущёве, потом при Брежневе, потом при Андропове, при Горбачёве, при Ельцине и вот уже почти [жизнь] целого поколения (восемнадцать лет) – при правлении Путина.

А теперь поговорим [вот о чём]: если есть цивилизации, [то] чем они отличаются одна от другой? Идеалами. А по сути – мечтами. Каков идеал у Востока и у Запада?

Потому что те, кто мечтает, что мы – часть Запада, [считают, что] мы должны разделять идеалы Запада. Но мы их не разделяем. И, может быть, поэтому Запад регулярно начинает войны против нас. И, хотя в 1945 году завершилась страшная Вторая мировая (и Великая Отечественная) война, есть теперь лидер Запада – это Соединённые Штаты, которые уже откровенно мечтают о войне против русской цивилизации. И на что они рассчитывают? Ну а что, Россия – [это] два процента [мирового] ВВП и два процента [мирового] населения. Ну, а Америка имела 50% ВВП после войны, а сейчас, по разным оценкам, кто говорит 18%, кто говорит 13%. И у неё есть уже конкурент – Китай.

Ну, а Восток? Запад более един, потому что Запад фактически управляется по библейской концепции. На Востоке много концепций: тут и ислам, и индуизм, и буддизм, и синтоизм. И нельзя сказать, что Восток однороден.

Как только мир примет и поймёт, что Россия – это отдельная цивилизация, то встанет следующий вопрос: с кем и против кого дружить? Ну вот зададимся вопросом: может ли Восток дружить с Западом против Русской цивилизации?

Ведущий: Некоторые течения на Востоке – толпо-«элитарные»…

Владимир Михайлович Зазнобин: Нет.

А может ли Запад с Россией [объединиться] против Востока? Нет. Россия предлагала Западу [объединиться] против ИГИЛ – ничего не получилось.

А может ли Россия и Восток [объединиться] против Запада? Может. И в этом все убедились, когда в 70-летний юбилей Победы по Красной площади наряду с войсками победителя – СССР-России – прошли батальоны: китайский, индийский, монгольский и ещё там кто-то. То есть такое возможно. И, конечно, это очень тревожит Запад.

Я сейчас постараюсь (и вы это сделаете) вернуться в 1957 год. Горьковское суворовское училище, в которое я поступил в 1950 году, по приказу министра обороны Жукова было переведено в Москву. И я впервые на зимние каникулы поехал к себе на родину в город Горький. Вернулся где-то 10-11 [января], и библиотекарша (я зашёл в библиотеку) мне говорит: «Вот, Володя, “Техника молодежи”, здесь 5 августа стали печатать роман Ивана Антоновича Ефремова “Туманность Андромеды”. Мне кажется, тебе это будет интересно». Ну, я схватил журнал и помню, что не отрываясь читал его (он печатался с продолжениями). И те чувства, которые я испытывал, это вот мечта, которая может стать былью. Это был 1957 год. А когда в 1957 году 4 октября полетел первый спутник и весь мир об этом шумел, я понял, что… я решил: «Ну вот, мечты уже начинают сбываться». Этот роман имел колоссальную силу в качестве энергии мечты. А потом, когда в 1961 году полетел уже первый человек в космос – Гагарин, тем более.

Я как раз говорю о том, что мы (я имею в виду русскую цивилизацию) могли бы второй раз оседлать энергию мечты. Могли бы, но не оседлали.

Второй раз подобное чувство я испытал, когда уже послужил на корабле. [Я] закончил инженерное училище, служил на корабле, потом – на доке, создавал океанариум, пришёл в Первый институт министерства обороны. И старший группы, капитан 2-го ранга Сергей Семёнович Богановский, принёс журнал «Москва», одиннадцатый номер, где печатался впервые [роман] «Мастер и Маргарита». Я удивился: события, которые описывались в «Мастере и Маргарите», были две тысячи лет назад, а в «Туманности Андромеды» – двести лет вперёд, но, странно, я испытывал точно такие же чувства при чтении романа «Мастер и Маргарита».

Но в 1972 году появился роман Ивана Антоновича Ефремова «Час быка». И я читал его уже с совершенно другим настроением. Я понял, что цивилизация пошла не по тому пути, который был описан в «Туманности Андромеды», а пошла по какому-то другому пути. И для меня это было в какой-то мере трагедией.

Прошло десять лет. Все мы знаем о существовании Римского клуба, который [был основан] в 1967 году. [Там] был [представлен] доклад супругов Медоуз «Пределы роста». И вот сейчас, к пятидесятилетию этого Римского клуба, два автора – Андерс Вийкман и Эрнст Вайцзеккер – написали доклад «Com On!», которой все переводят «Давай же!». Если почитать этот доклад, то из него следует, что эти авторы (и ещё 18 [человек], которые помогали) считают, что капитализм – это последняя стадия, его надо заморозить, и дальше развития не будет. Вот и вся мечта.

Ведущий: Фукуяма, что ли?

Владимир Михайлович Зазнобин: Нет. Вот и вся мечта. Но давайте попробуем с этих позиций [порассуждать]. Поскольку мы говорили о том, что цивилизации одна от другой отличаются идеалами…

Но какая мечта у западной цивилизации? Она была выражена, когда они производили 50% от [мирового] ВВП: это домик, набитый всякой техникой, забитый едой холодильник и два-три автомобиля, ещё лужайка, которую надо стричь каждый день. Ну, и [на] какое-то время эта мечта сработала. Мир хотел бы… все бы хотели так жить, тем более, что у них был свой агитпроп – это Голливуд, они демонстрировали эту мечту.

А на Востоке какая мечта? Если мы возьмём к тому времени Восток (это Китай и Индия), то они к тому времени составляли больше половины населения всей цивилизации.

Россия имела свою мечту – идею справедливости, то есть отсутствие эксплуатации, чтобы не было как господ, так и рабовладельцев. Хрущёв и те, кто его поддерживали, после убийства Сталина и Берии, по сути, совершили в 1953 году государственный переворот. Он длился сорок лет. Произошёл он 26 июня 1953 года. И, по сути, они посчитали, [что он] завершился в 1993 году в октябре месяце. Ну, и какую мечту предложили либералы? А переворот совершали либералы в союзе с троцкистами, монархистами… Кто там ещё был?

Ведущий: Ой, там этих «патриотов» всех мастей… фашистов можно туда добавить.

Владимир Михайлович Зазнобин: И вот сейчас фактически сторонники монархии хотят нас вернуть даже не в XX век, не в XIX, а в XVII.

Вот Пётр I прекрасно, видимо, разобрался в этом. Он видел, что Византия распалась потому, что там была борьба за власть между патриархом и императором Византии, и он упразднил патриаршество. И фактически до февраля 1917 [года] патриарха не было. И, как только свергли монархию, церковь возрадовалась этому и стала петь осанну Временному правительству.

Но какую мечту в противовес большевикам предлагали белые? Мы уже об этом говорили. В общем, эта мечта в какой-то мере отразилась и в том, что, когда Владимира Владимировича Путина спросили: «Кто из императоров ему ближе всего?», он назвал фактически Александра III. Правда, через некоторое время он сказал в ответе на этот же вопрос: «Да нет. Было много интересных императоров, не только Александр III». Хотя Александр III остался [памятен], с одной стороны, тем, что во время его правления войн не было, а с другой стороны, он отличился законом «о кухаркиных детях».

Вот наши современные монархисты говорят, что развитие Российской империи шло семимильными шагами. Если бы так было, никакой бы революции не было. Мы проиграли войну Японии именно потому, что развития не было. А революция Мэйдзи [в Японии] и отмена крепостного права [в России] свершились примерно одновременно. Но император Японии сказал: «Все мои подданные – и простые крестьяне, и дворяне – все должны учиться». А поскольку флот концентрировал в себе все достижения техники, то фактически огромный флот России был разбит японцами.

Ну, за это время произошло много интересных событий. Например, в прошлые четверг, пятницу и субботу Россия отмечала День памяти Пушкина. Восьмого [февраля] была дуэль, девятого [февраля] раненный в позвоночник Пушкин лежал в своём кабинете и умирал, и десятого февраля (по новому стилю) он умер. Но пиарили не Пушкина, пиарили Высоцкого. Всю неделю шла речь о Высоцком. Его сравнивали с Пушкиным: «Это наш современный Пушкин». Ну, в начале сравнивали поэта, который эмигрировал…

Ведущий: В 1920-х эмигрировал?

Владимир Михайлович Зазнобин: Нет.

Ведущий: Позже? В 1970-х?

Владимир Михайлович Зазнобин: Либералы его очень [любят].

Ведущий: Волошин?

Владимир Михайлович Зазнобин: Нет-нет. Который уехал из России, жил в Венеции.

Ведущий: Их там много было. Я не знаю.

Владимир Михайлович Зазнобин: [Говорили], что это новой Пушкин. Теперь даже школьников заставляют изучать его.

Но никто не задался таким вопросом: а кого Пушкин изобразил в двадцатидвухоктавном предисловии к «Домику в Коломне»? «У нас ведь не парад, у нас война, красавцы молодые. Вы – хрипуны, но хрип ваш приумолк. Сломали вы свои порядки боевые, встречая в Персии Ширванский полк». В России были гусары, отличием которых были красные мундиры. И там было очень модно петь с хрипотцой под гитару. Я думаю, что Высоцкий что-то об этом узнал, и он им и подражал. А Пушкин говорил: «Если меня и убьют, то красные». Так что сравнивать Высоцкого с Пушкиным – это, с нашей точки зрения…

И был ли [Высоцкий] кумиром нашего общества? Я вспоминаю как раз эти годы. Он мой ровесник, он тоже 1938 года [рождения]. Но я не могу сказать, что в суворовском училище его записи ходили и все пели его песни. Ничего подобного. Откровенно скажу, мы даже о нём и не знали. Он был кумиром либеральной тусовки. Она его спаивала, она его посадила на наркотики и она его фактически себе на знамя и [водрузила].

Вот теперь, когда произошла Перестройка, говорят, что все архивы открыты. Так ли это на самом деле? Очень много тёмных пятен осталось в истории. Вот мне непонятно… для меня лично одно из самых тёмных пятен – это «ленинградское дело». Недавно я узнал, что Куусинен вытащил из «Ленинградского дела» Андропова. А ведь эти люди, кого расстреляли по «ленинградскому делу», прошли проверку на прочность во время блокады. Я имею в виду Кузнецова, Вознесенского, Попкова и всех. Они смогли сохранить город – в городе не было ни эпидемии… Хотя, конечно, много умерло от голода, они не смогли сохранить Бадаевские склады с продовольствием. Но город стоял, 900 дней держался, и ещё оборонялся от полчищ [врагов].

Вообще, если посмотреть на Великую Отечественную войну, что защищал тогда народ? Если у нас был тоталитарный режим, [то] нет ничего лучше как сбросить его во время войны. Но он защищал, как Путин правильно сказал, «не до последнего патрона, а до последней капли крови». И кто всю эту войну вынес на своих плечах? Опять это те, кто родились в 1920-х годах, это молодёжь. К сожалению, это поколение было почти полностью выбито. Они защищали свою мечту.

Одно дело, когда Пивоваров… варил бы он пиво, как говорит об этом его фамилия, чем говорить глупости, которые он говорит, [о том], что развитие было. Если бы было развитие, революции бы не было. Всё дело в том, что как раз развитие такой огромной страны, а вернее цивилизации, остановилось. Почему? Потому что монархия остановила расширение кадровой базы управленческого корпуса до границ всего общества. А вот те, кто сделали революцию, и те, кто победили в гражданской войне, они убедились в течение жизни одного поколения (до начала войны), что мечта реализуется – их дети могли без всяких законов «о кухаркиных детях» поступать в вузы, получать среднее и высшее образование, становиться специалистами во всех отраслях науки.

И фактически, несмотря на то, что последователи монархии говорят: «Ну да, обещали землю крестьянам, фабрики рабочим, остановить войну. Ну войну остановили, но ведь обманули же – и земли не дали [крестьянам], и фабрики рабочим», но ответ им был правильный: «Интересно, а кто управлял страной? Кто возглавлял генеральный штаб, на который самый сильный в мире генеральный штаб – прусский – смотрел с удивлением, потому что разбиты они были не просто солдатами, а теми военачальниками, которые начинали войну либо прапорщиками, либо рядовыми, и во время войны они стали маршалами?» Это при том, что да, были репрессии. Просто это поколение защищало мечту и рассчитывало, что энергии этой мечты хватит ещё на долгие годы.

Так почему же всё-таки управленческая «элита», выйдя из рабочих и крестьян, как теперь говорят, скурвилась. А потому что у них перед глазами была западная «элита».

Ведущий: Барствовать стали.

Владимир Михайлович Зазнобин: Да, правильно. Как Молотов перед смертью сказал, «барствовать стали». А ведь Россия – самая богатая страна в мире. Да, нас не полтора миллиарда, а всего 150 миллионов. Запад [имеет население] порядка миллиарда. Но огромные территории и огромные богатства дают [нам] возможность жить, по крайней мере, не хуже, чем в Эмиратах.

Ведущий: Но, если бы мы так хорошо жили, разве мы могли бы подарить эту мечту миру?

Владимир Михайлович Зазнобин: Главный идеал русской цивилизации – это справедливость.

Есть, конечно, мнение, что Запад не хочет… Мы-то говорим о том, что рано или поздно на Земле восторжествует единая цивилизация. И все 13 тысяч лет послепотопной цивилизации идёт борьба за то, какая концепция будет доминировать, культура на основе какой концепции будет. Запад тоже хотел единения, но по-своему. Эту проблему в стихах выразил Фёдор Иванович Тютчев:

«Из переполненной господним гневом чаши

Кровь льётся через край, и Запад тонет в ней.

Кровь хлынет и на вас, друзья и братья наши! –

Славянский мир, сомкнись ещё тесней!

Единство, – возвестил оракул наших дней, –

(Кто сейчас считает себя оракулом будущего? Запад. – Прим.)

Быть может спаяно железом или кровью…

А мы попробуем спаять его любовью, –

А там увидим, что прочней…»

Вот в этих восьми строчках всё выражено. Если же перевести на религиозные воззрения, то… Культуры народов многонациональных обществ, конечно, различны. Но при всём их разнообразии всё-таки есть три фундаментальных характеристики для любой культуры. Культура – это информационно-алгоритмическая система, она многовариантна. Но главное в ней – как относятся к трём очень важным аспектам:

• Первое – к творческому потенциалу: безразлично; развивать и осваивать в каких-то меньшинствах; развивать, осваивать и беречь у всех.
• [Второе] – к воле, как способности подчинить самого себя и течение событий вокруг осознанной целесообразности.
• И третье – к совести и к стыду, как выражению врождённого религиозного чувства.

Вот если все эти характеристики реализуются в полной мере по варианту «развивать у всех» и должны быть активны на протяжении всей жизни, то это общество будущих Человеков.

Что сейчас Россия, русская цивилизация, может предложить миру в качестве мечты? «Люди, становитесь Человеками!» Это не высосано из пальца. Это взято из идиомы, которую в своё время записал Владимир Иванович Даль, она родилась в народной гуще: «Все люди, да не все человеки». В детстве я не очень понимал этого. Но, когда уже был в возрасте, понял, что значит «все люди, да не все человеки».

Вот когда это станет достоянием всех и все поймут, что родиться в оболочке Homo sapiens – это ещё не значит быть Человеком… А у нас ведь как? «Нельзя нарушать права ЧЕЛОВЕКА». А вот вопрос: пидорасы – они человеки? Вот то, что сейчас гендерное идёт, и то, что у нас отменили смертную казнь… «Ну как это можно лишать жизни человека?» Так ЧЕЛОВЕКА. А есть ещё ведь животные, зомби и демоны. Если так, то во время войны никого убивать нельзя.

После революции отменили обращение «господин». В Америке был президент, который сказал: «Я не хотел быть ни господином, ни рабом». Сейчас у нас принято обращаться в некоторых структурах, особенно коммерческих, «господин», «господин». Но в армии по-прежнему осталось «товарищ». Никто же ведь [не скажет] «господин генерал», «господин маршал», «господин полковник».

Ведущий: Товарищ главнокомандующий.

Владимир Михайлович Зазнобин: Да, товарищ главнокомандующий.

О том что, Запад и мы – цивилизации, как-то отметил даже наш министр иностранных дел Сергей Лавров. Он высказался в том духе, что, мол, «у нас вообще-то есть, чем ответить (имеется в виду, на такое недружелюбное поведение Запада и Штатов. – Прим.), но мы отвечать не будем, поскольку мы цивилизованнее, чем наши американские партнёры». То есть это уже момент размежевания. «Мы цивилизованнее», то есть мы тоже цивилизация. Фактически это размежевание произошло в Мюнхене, когда выступил впервые Путин…

Ведущий: Это в 2007 году, да?

Владимир Михайлович Зазнобин: В 2007 году. И Запад весь сидел там и был очень ошарашен, в общем-то, таким выступлением.

Сейчас многие говорят… и часто я слышу это и от Путина. Вот была запись его интервью у американского продюсера. Показали три серии, но глава нашего выборного комитета запротестовал, что это предвыборная агитация. И Путин не раз сказал: «Впереди ещё такие изменения, колоссальные, глобальные, что мы даже себе представить не можем». Да, впереди глобальные изменения. Я думаю, что переосмысление этой юбилейной даты – 100-летия Великой Октябрьской социалистической революции – будет в этом 2018 году. И мир, вообще-то, ждал от нас новой глобальной повестки дня. Но… Мы-то знаем, что она есть, мы о ней неоднократно заявляли, это и есть Концепция общественной безопасности.

Ведущий: И в нашей «элите» знают о ней.

Владимир Михайлович Зазнобин: Да. И мне удалось в 2013 году в Пекине фактически озвучить её. Это был глобальный форум, потому что был весь Восток и весь Запад. Мне удалось тогда протащить Запад… А этот форум назывался «Социализм и мир сегодня». Там многие гадали, что же произошло в 1991 году. Мне пришлось уже во время ответов на вопросы показать, что «вы плохо представляете, что реально произошло в России в 1991 году», и вернуть их к июню 1953 года. Внешне там все были очень дружелюбны, лояльны. Но после моего выступления это дружелюбие как ветром унесло.

Так что впереди у нас действительно очень большие глобальные перемены, о которых многие говорят, но поскольку они все действуют на основе стереотипа библейской концепции, то они и не могут раскрыть содержание этих глобальных перемен, которые предстоят. Это не только перемены в области техники. В Пекине я смог сказать только одно: все ждут шестого технологического уклада, а на самом деле будет изменён уклад не технологический, а мировоззренческий. И, как ответ на вопрос «почему сейчас русский [язык] меньше изучают?», я сказал: потому что Запад создал техносферу, а вся документация на английском языке. Но всё, что касается первого (мировоззренческого) приоритета, расписано на русском языке. И Западу придётся учить русский язык. Почему? Потому что на русский язык можно перевести с любого языка, и перевод будет даже лучше оригинала. А вот перевести с русского на любой язык (на английский, немецкий, французский и даже китайский), не потеряв что-то… Ну как можно перевести «Домик в Коломне» с его вторым смысловым рядом на английский язык?

Поэтому впереди действительно глобальные перемены. Вот на этом я и хотел бы закончить.

Ведущий: Можно вопрос?

Владимир Михайлович Зазнобин: Да.

Ведущий: Такой, из обсуждения молодёжи. Вы сказали, что Запад испугался в какой-то степени, шокирован был Вашим выступлением. И, с другой стороны, действительно, только на русском языке можно выразить какие-то мировоззренческие вещи. И вот тут возникает проблема молодёжи, что многие боятся Запада и отбрыкиваются от любых западных стереотипов, не думая о том, чтобы вписать их – понять их, взять их…

Владимир Михайлович Зазнобин: То есть как вписать Запад?..

Ведущий: …и вписать их так, чтобы Запад не начал войну на уничтожение. Потому что, я думаю, это проблема молодёжи – сделать так, чтобы не началась эта война. Потому что война может начаться только от одного – из-за этого страха, страха Запада перед новой русской концепцией.

Владимир Михайлович Зазнобин: Прервёмся, а потом я постараюсь ответить.

Я начну ответ на твой вопрос вот с этого журнала. Прошло 28 лет. В феврале 1990 года вышел журнал «Молодая Гвардия», второй номер, где появилась статья «Концептуальная власть: миф или реальность?», хотя название её было совсем другое – «Для чего быть науке в XXI веке?». То есть они сами вопрос поставили, а ответить на него неспособны до сих пор. Мне представляется, что это одна из главных причин, почему по-прежнему так тяжело идут материалы Концепции. Люди вообще слышат только то, что хотят услышать. Я почитал комментарии к своему выступлению [от] 27 декабря [2017 года] и поразился: там много того, о чём я не то что вообще не говорил, я даже об этом не думал. Но тем не менее это так.

Теперь, как нам быть с Западом и с Востоком для продвижения материалов Концепции? Конечно, никого пугать не надо. Хотя я помню, как Жириновский сказал: «Жить по совести? Да вы что! Все на нас обрушатся! Мы и сейчас-то…» Вот понятие «все» это Западу свойственно. [Жириновский] считает, что Запад – это есть «все». Но это далеко не так. И когда они говорят, что Россия в изоляции, «мы её изолируем»… в этой связи я хотел бы остановиться на той кампании, которая идёт в отношении Олимпийских игр.

Олимпийские игры были начаты в VIII веке до новой эры в Греции, то есть, будем говорить, в западной цивилизации. И потом их возобновили в конце XIX века французы. Но никто не сказал, что это игры только для западной цивилизации. Вот все эти истерики: «Нас туда не пускают…» Дело-то в том, что для определённых групп людей, которые существуют на Западе, на Востоке и в России и которые относятся к тому, что мы назвали «Глобальный Предиктор», победа на Олимпийских играх во многих видах спорта – это как бы пиар определённой цивилизации. Ну, [в] конце XIX [века и в] XX веке доминировал в основном Запад. Сейчас они не против, чтобы Восток участвовал, но так, чтобы он не занимал первые места.

Ведущий: Второе.

Владимир Михайлович Зазнобин: Да. Поскольку сам я занимался спортом, а вернее физкультурой, я был в группе (группа была из двоих человек, прыжки в воду), где вторым [был] Юрий Мельников. Он участвовал в Олимпийских играх, а потом тренировал сборную Кубы. И вот мы с ним, встретившись уже где-то в 1970-х годах, пришли к выводу, что профессиональный спорт очень вреден (об этом говорил ещё наш Лесгафт, хотя он немец по происхождению), потому что профессиональный спорт калечит человека. И, хотя у меня результаты были – по прыжкам был первый разряд (но надо было иметь минимум второй разряд по гимнастике, акробатике и так далее), но я не собирался заниматься профессиональным спортом. А он, закончив Суворовское училище, вошёл в олимпийскую сборную, [участвовавшую в] Олимпийских играх 1960 года. Ну, и потом мы уже где-то в 1975 [или] в 1976 году с ним встретились в Москве и пришли к единому выводу, что профессиональный спорт очень вреден для человека.

Ну, и я бы не переживал так насчёт того, допустили нас к участию в Олимпийских играх или нет. Но я вот посмотрел на участников, это молодые люди. Вещи, о которых я говорю, – что Олимпийские игры только для западной цивилизации – они им непонятны. Они искренне думают, что всё это для всего мира. Но это не так.

Это вот только одна сторона.

Но информация идёт очень разными путями, и её можно доносить до жителей других стран не только через Интернет. Но я согласен с тобой, что, как только будут открыты другие каналы связи с внеземными цивилизациями, наступит некий качественный информационный скачок.

Ведущий: И Интернет станет «лужей».

Владимир Михайлович Зазнобин: Да. И вот последний доклад Римского клуба о многом говорит, в том числе и о том, что, вообще-то, Римский клуб символизирует Римскую империю. Вот нас пугают (я об этом не раз говорил): «Америка [даёт] пусть не 50%, [а] 18% [мирового] ВВП, а [мы] только 2%». Но почему-то никто не говорит, что наше ВВП (я имею в виду Советского Союза) было в два или три раза меньше ВВП стран Запада, но мы победили. Мы победили. И, в принципе, была возможность… Хотя страна, конечно, [понесла] такие потери – 27 миллионов, причём из них только семь миллионов – военные. Ну, у немцев – 6 миллионов.

Но если посмотреть, ведь в самой Западной Европе шла война, но немецкая армия не вела себя так ожесточенно и с такой ненавистью по отношению к культуре этих стран. Наши дворцы, парки (в пределах пригорода) все же были разрушены. А там нет. То есть они там охраняли памятники культуры западной цивилизации (насколько всё это делалось бездумно?..) и уничтожали памятники культуры России, русской цивилизации. Это говорит, что мы не часть Запада. И наши дурни, которых много, [говорят]: «Мы – часть Запада». Вот [то], что мы не Запад, наиболее ярко сумел показать фильм «Александр Невский» Эйзенштейна. Это вообще-то фильм на века. Достаточно сцены, вспомните, как под музыку клином идут псы-рыцари, а наши стоят на берегу большого камня – готовы встретить. И музыка великолепная, и все кадры, хотя фильм создавался в 1942 году, война ещё была в самом-самом [разгаре]. Я всё время педалирую к тому, что это другая цивилизация. Уже не говоря о том, что, когда журналисты привезли фильмы сталинских времён в Америку в 1999 году и провезли их по двадцати штатам, все в один голос заявили: «Это какая-то другая цивилизация».

Ведущий: Не найти эту информацию вообще. [Надо] бумажные архивы, газетные в Америке поднимать.

Владимир Михайлович Зазнобин: Я это видел по телевизору, [там] говорили.

Ну, а сейчас очень трудно отделить людей: это – одной цивилизации, это – другой цивилизации. Но ясно пока только одно: что Китай (нет там никакого социализма) – это капитализм, очень своеобразный. Но наше политическое руководство не говорит народу, чего же мы строим – капитализм или социализм.

В отношении социализма… Вот эти «тёрки», которые идут [между] двумя тройками – пивоваровской и спицынской… Не было у нас социализма. Недовольные тем, что было в стране, были. Но вот соотношение недовольных… были те, кто вообще недоволен, что это социализм, но были и те, кто были недовольны [тем], как строится социализм.

И ведь даже определение «собственность на средства производства» и [то], чем труд обычный отличается от труда управленческого, и то, что ни в одном вузе не преподавали теорию управления социальным процессом (ни у нас, ни за рубежом), – на это табу наложено до сих пор. Это табу распространяется и на Достаточно общую теорию управления. И то, что Лефортовский суд назвал «Мёртвую воду» экстремистской, это не [из-за того], что там евреи [упомянуты] (хотя евреи там не затронуты), а в отношении того, что там есть Достаточно общая теория управления.

Но надо быть наивным, чтобы скрыть такую информацию от общества. Она всё равно, как вода, протекает везде, и остановить это невозможно. И она уже есть во многих странах и Запада: и в Германии, и во Франции, и в Бельгии, и в Штатах. Её изучают.

Ведущий: Пока, в основном, это же русскоязычная диаспора.

Владимир Михайлович Зазнобин: Да. Всегда каждое явление имеет две стороны: то, что много русских оказалось за рубежом, это плохо, а с другой стороны, эти русские – это как раз наш потенциал.

Ведущий: Они соприкасаются с эгрегорами тех регионов, да?

Владимир Михайлович Зазнобин: Да, да. И у меня есть переписка с некоторыми товарищами в Канаде, в Штатах, которые прямо говорят: «Мы изучаем материалы Концепции общественной безопасности».

Ведущий: Другое дело, что они даже, наверное, не догадываются, какое воздействие оказывает это антенное поле вообще на всю планету, какую роль оно играет.

Владимир Михайлович Зазнобин: Да, да.

Но ведь «Мёртвая вода», как Концепция общественной безопасности… Шестьдесят пять книг, которые написаны, – это каждое отдельное положение [«Мёртвой воды»], развернутое в целую книгу. Потому что тогда что ни тронь – проблема: приходилось отвечать и на Фоменко и Носовского, и на…

Ведущий: «Чернильный визитёр».

Владимир Михайлович Зазнобин: Да, «Чернильный визитёр».

Сейчас мы живём в такое время, которое я бы сравнил со временем Юлиана Отступника. Многие ли знают, что Рим управлялся не императорами? Император – это вывеска. Так же, как и Древний Египет управлялся не фараонами, а там были 22 иерофанта (одиннадцать на севере и одиннадцать на юге), и книга Болеслава Пруса «Фараон» – об этом, собственно.

Так вот где-то к IV веку… Конечно, Константин Великий не был никаким христианином. Более того, со времён Нерона все несчастья, которые в Риме происходили, относили на счёт христиан: «Они виноваты», их и на арену выводили с дикими зверями, чтобы те их там уничтожили, пожары в Риме приписали христианам. Но вот эта группа людей прекрасно отслеживала низкочастотные процессы. В Древнем Египте был «зверинец» богов-людей (или тотемных животных) в каждом номе или области: там и скарабей, и крокодил, и ибис. Греки заменили «зверинец» животных на «зверинец» людей.

Ведущий: Но тотемы остались. У Афины – сова…

Владимир Михайлович Зазнобин: Да. Когда Рим завоевал Грецию, у [римлян] вообще не были развиты ни философия, ни наука. Они просто взяли богов Древней Греции (богов Олимпа), дали им другое название (Зевс стал Юпитером, Афродита – Венерой) и пошли дальше.

Но вот та группа, которая отслеживала низкочастотные процессы (которые длятся тысячелетия), видела, что множество богов рано или поздно развалит Рим. Но в то же время они понимали, что простому человеку (далеко не все были грамотными) очень трудно смириться, что Бог невидим. Поэтому у всех древних религий обязательно были статуи богов, чтобы можно было видеть и поклоняться ему. Поэтому, когда пришло христианство, которое появилось в одной из провинций Римской империи – Иудее, они решили: «Вот то, что нам надо». И долгое время многобожие и единобожие (христианство) вместе мирно существовали.

Юлиан, будучи родственником императорской семьи, воспитывался в христианском монастыре. И под влиянием, в общем-то, своих монахов он дал себе слово: если он станет императором, он восстановит пантеон древнеримских богов. Он стал императором, его провозгласили императором. Обычно это делается во время войн, где легион, которым он командовал, провозгласил его императором. И он, уверенный, что народ его поддержит, начал гонения на христиан и [начал] восстанавливать статуи, пантеон языческих богов. И тут он увидел, что всё совсем не так, как он представлял. Через два года он погиб в одном из сражений. И вот тут-то всё и началось, потому что баланс был нарушен, и началось уничтожение культуры Древнего мира: уничтожались статуи, древние рукописи, картины, мозаики, храмы. И наступил так называемый мрак Средневековья.

А Константин Великий был жрецом культа «Непобедимое Солнце».

И вот эта группа, которую мы назвали «Глобальный Предиктор», чтобы сохранить Римскую империю, увидела: «Ну а что? Если есть такой человек Иисус Христос, который (хотя таких религий полно было к тому времени. – Прим.)… почему не сделать религией Римской империи?» И сделали.

Поэтому эти наши попы, которые говорят: «А! Этот Внутренний Предиктор хочет уничтожить Бога»… Меня удивляет, что никто им не задаст вопрос: «А вы считаете, что Бог он что, в церкви? Церковь и Бог – это одно и то же?» И как можно уничтожить то, чего никто никогда не видел и даже не представляет, [как оно выглядит]. Я вспомнил, как одна студентка меня спросила: «Дайте мне образ Бога». Я говорю: «Бог – не вещь. Бог создал всякую вещь и размерил её мерой».

Ведущий: Я на экскурсиях даю такую модель. Я говорю: «Это просто некая модель, которую вы можете пощупать. Не представить, но хотя бы ощутить каким-то образом». Я прошу закрыть глаза, представить яблоко. И спрашиваю: «Какого цвета?» У всех разное яблоко обязательно, потому что оно у каждого своё, субъективное. И говорю: «Можете представить ещё кого-то». Они представляют. Я говорю: «Поздравляю! Вы создали мироздание имени себя. Вот можете прикинуть – когда одно яблоко, то непонятно, какого оно размера, вы можете бесконечно увеличивать, бесконечно уменьшать его. Но как только кто-то ещё появляется, вы можете измерять». А другой момент: «Скажите, где граница?» Нет границы. Граница мироздания задана самим яблоком, самим по себе. А где оно находится? Как вы объясните тем, кто находится внутри вашего мироздания, кто вы такой? Как вы объясните? У них даже понятийной базы нет, чтобы понять вообще, где вы находитесь. Говорю: «Ну, мы находимся с вами в кафе».

Владимир Михайлович Зазнобин: Да.

Ведущий: И через эту модель можно почувствовать, по крайней мере, ощутить, насколько всё интересно. И ещё один важный такой момент, который я отмечаю: «Без вашего внимания это мироздание не существует, потому что [когда] внимание исчезло, [то] оно как бы пропало. Но вы возвращаете внимание, и вы можете даже с того же самого момента продолжить, и для мироздания не будет никаких прерываний, оно будет целостное [и будет] продолжаться. И оно как бы будет соткано, с одной стороны, из вас самих, но не будет вами, и будет внутри вас, но тоже не отдельно от вас. И вы будете по отношению к нему всемогущим». [С помощью] этой модели люди получают такое интересное представление и говорят: «Я с такой стороны не смотрел». Почему? Потому что при таком взгляде творение происходит в данный момент, и те, кто внутри мироздания, они получаются сопричастны этому творению, потому что делают какой-то нравственный выбор в той или иной матрице своих возможных состояний, они подталкивают и само мироздание. Я говорю: «Вот примерно, наверное, так».

Владимир Михайлович Зазнобин: Я вот просто ни в одном из четырёх канонических евангелий (хотя их было много больше)… Нигде Иисус не говорит, что он Бог.

Ведущий: Да.

Владимир Михайлович Зазнобин: И тем не менее как Бог воплотился в Иисуса Христа? И априори, считают, этому надо верить. Если ты… Я вспоминаю, как, будучи в Минске в 1999 году, ведущий буквально умолял: «Если Вас спросят “Иисус Христос – Бог?”, только не надо говорить, что он не Бог. Он Бог». Я говорю: «Ну, если не спросят, я ничего говорить не буду. Но, если спросят, я врать не буду, я скажу, что я по этому поводу думаю».

И так вот куда ни возьмись… Меня только удивляет: вся наша церковная иерархия (а ведь есть наука богословия, факультеты богословия открыли, то есть теперь, в XXI веке, почти 20 лет уже прошло с начала [века], а если взять Перестройку, то и все тридцать) в такую дремучесть погружает народ, который 70 лет находился [в просвещённой советской среде, где] все получили образование. Ну, конечно, я могу понять старушек, которые наполняют церкви, им нужно за что-то держаться. Но как вот эти попы, которые считают [себя] вправе пудрить мозги, как они себя чувствуют вот в этом? Ведь они же знают и понимают, что они лгут. Не может быть, чтобы они этого не понимали.

Я вспоминаю одну встречу в Доме офицеров в первые годы Перестройки. Меня туда пригласили, сказали… Мне было тогда уже за 50 (где-то 55-56), а батюшке было едва ли 30 лет. И там шла такая беседа: он задавал вопросы, я отвечал. Я сказал: «Я, конечно, понимаю, что у вас есть своя иерархия, но для меня Вы никакой не батюшка. Я думаю, что вы были и пионером, и комсомольцем, потому что учились Вы в обычной школе. Вы думаете, что если Вы пузо отрастили, чёрную рясу надели и крест повесили, то Вы для всех батюшка? Вот Вам не стыдно здесь пиариться?» Ну, на меня вся публика там зашикала. Но это же факт.

И то, что… Ну ладно, у нас собирался ЦК в Большом Кремлёвском Дворце Съездов. Но теперь они собираются в храме Христа Спасителя, надевают на себя по полтора-два килограмма золота, серебра, ходят, кадят, брызгают водой – и всё это с серьёзным видом. Не зря многие говорят: «Пахать бы на них. Лошадиное сословие». Действительно. Но им комфортно: ничего не делают. Зато, когда я был на Валааме, я ответил себе на вопрос: чего тут больше – убогости (ну, то есть убогие), либо это аферисты? Я думаю, аферистов среди них намного больше, во всех этих академиях, духовных семинариях и так далее.

Но, ещё раз говорю, мы переживаем сейчас период, который можно соотнести с периодом Римской империи Юлиана Отступника. Но тогда он закончился через два года, и на тысячу лет Европа погрузилась во мрак Средневековья. Потом – Леонардо да Винчи, Микеланджело, пошёл процесс возрождения. Вот самое главное – не уничтожить потом, не снести, не смести всю культуру, которая была наработана.

Вот если взять всё-таки энергию мечты, если вспомнить песни, которые были в самом начале гражданской войны, – их же поют до сих пор. И люди смотрят фильм «Неуловимые мстители» с песнями и многое из того, что было создано за 70 лет советской власти.

Ну, а что создали либералы, которые всё время плакали, что им не хватает свободы? Есть хоть одна песня, которую пел бы весь народ? Нет. Есть ли хоть один фильм, который хотелось бы посмотреть ещё раз? Или хоть один роман типа «Мастера и Маргариты»? Ничего нет. Вот они захватили все театры. И что там? Это что, русский театр? Там ничего русского не осталось, одни пидарасы там. И Серебренникова за то, что он украл, готовы судить. А за то, что он растлевает молодёжь, – нет.

Конечно, сейчас (особенно в этот период – 2017-2018 годы) эйфория пройдёт, народ снова обратится к альтернативе. И пусть те, кто «варит пиво» (пивоваровы), не рассчитывают на то, что к ним прислушаются. Молодёжь более чутка к будущему, к мечте. Какую мечту может дать Пивоваров? Или Нарочницкая эта? Нет у них за душой ничего.

Ведущий: А с другой стороны, продвигают так называемую цифровую экономику. Они же предлагают техногенное будущее. Допустим, те, кто за монархию агитируют, предлагают, грубо говоря, вернуться к прежним богам. Другие предлагают нашпиговать себя электроникой – и вот, пожалуйста, светлое будущее.

Владимир Михайлович Зазнобин: Ну да, а вместо головы поставить компьютер. Предлагать-то можно, реализовать это будет сложно.

Ведущий: Какой-то части молодёжи нравится.

Владимир Михайлович Зазнобин: Нет, Володя. Одно дело – мода, а другое дело – нравится. Это просто мода. Мода пройдёт. Если посмотреть на историю моды: брюки то широкие, то узкие, то широкие, то узкие; юбки то длинные, то короткие; причёски то короткие, то длинные. Мода. А иначе что модельерам делать? Как зарабатывать? Это всё мода. И это только мода.

Мне представляется, что молодёжь имеет трезвый взгляд на мир, и не смотря на то, что средства массовой информации мозги запудривают… Вот интересно бы узнать, что за человек готовит сетку новостей. Ну это же не тот, кто озвучивает. Ведь тот калейдоскоп, который они сгружают: кто-то кого-то убил… А вот если нет убийств, пожаров, грабежей, то что они будут говорить?

Ведущий: Я вот только сегодня подумал, что вот бы ввести, [например], месяц науки. И они бы продвигали, что вот там лекция научная, и показывали бы её. То есть показывать именно творчество. Так, [если] начнут показывать, та же самая похабщина будет.

Владимир Михайлович Зазнобин: Да. Вот как только рухнул самолёт, они аж все от восторга кричат «ура!», теперь они неделю-две… Вот Джигарханян и какая-то его девка уже четыре месяца пудрят мозги, как они делят наследство Джигарханяна.

Нет, я не верю в долговременность этих процессов. Всё пройдёт.

Ведущий: Ну, смотря на некоторую долю совсем молодёжи, могу такое сказать: они, конечно, сидят на совсем мусорной информации, то есть очень примитивной…

Владимир Михайлович Зазнобин: Ну, конечно, есть те, кто и пьют, и наркотики принимают.

Ведущий: Но я хочу на такое обратить внимание: когда они сталкиваются с чем-то действительно значимым, в глазах появляется как минимум интерес. То есть это нечто, что сильно отличается от этого мусора. И некоторое понимание [того], что мусор, а что не мусор, всё-таки есть, наверное. Это о том, что Вы говорите, что [молодёжь] более чутко… Но не назвать, что это массовое. И в нынешних условиях, когда очень много субкультур, то есть маленьких группок молодёжи с самыми разными интересами, и очень много разнообразных интересов, мне сложно представить, чтобы какая-нибудь песня захватила всех, все субкультуры. В ней должно быть что-то мощное.

Владимир Михайлович Зазнобин: Это и будет Энергия мечты.

Ведущий: Из такого преддверия я назвал бы «Русскую дорогу», но она тоже не охватила…

Владимир Михайлович Зазнобин: Нет, нет.

Ведущий: Не охватила она либералов, например, и какие-то группы совсем маргинальной молодёжи. Так вот, чтобы всех…

Владимир Михайлович Зазнобин: Согласен. А потому что всё равно эта песня появилась, когда во всех сферах доминируют либералы.

Ведущий: Да, для таких условий это, конечно, круто, потому что эту песню, что отмечали, очень активно слушала русская диаспора по всему миру. То есть не [только] у нас внутри страны, а вот именно [за рубежом], из динамиков ставили немцам, американцам в окна.

Владимир Михайлович Зазнобин: Да, да, согласен.

Ведущий: Может, русская диаспора более чувствительна будет.

Владимир Михайлович Зазнобин: Ну да, они смотрят на процессы, которые происходят в русской цивилизации, как бы со стороны, но сами они – не сторонние наблюдатели, они участники этого процесса.

Ведущий: И вот, возвращаясь к тому, с чего мы начали… У нас на носу выборы в марте. Это иды. Что вообще нужно сделать Владимиру Владимировичу, чтобы не стать очередным цезарем?

Владимир Михайлович Зазнобин: Что сделать?..

Ведущий: Что самое главное, что нужно сделать Владимиру Владимировичу, чтобы не стать очередным цезарем, которого свои же?..

Владимир Михайлович Зазнобин: Ну, я могу понять, что… Но двигал-то его не народ. Двигали кланы, которые боялись за своё будущее и которые в своё время двигали Ельцина. И не так просто с ними развязаться.

Ведущий: Потому что гарантии были даны когда-то.

Владимир Михайлович Зазнобин: Да. И он проходил очень жёсткую проверку. Ну, по крайней мере, когда он спас Собчака, они поняли: [Путин] – не карьерист, и ради карьеры он не будет…

Ведущий: Топить.

Владимир Михайлович Зазнобин: Да. Но что-то с олигархами ему придётся делать. Он правильно начал с Дагестана. То есть те события, которые сейчас происходят в Дагестане, они вполне могут [быть] по всей России, это может оказаться моделью для всей России.

Ведущий: Мы нечто подобное наблюдали в Карелии, но там был очень мягкий вариант, и там не выстрелило.

Владимир Михайлович Зазнобин: Нет. Там не выстрелило и не могло выстрелить. Там либералы были очень сильны. А в Дагестане либералы не вхожи были в систему власти, там кланы. Ну, с кланами они знают, как бороться. Так вот.

Ведущий: Наверно, Владимиру Владимировичу надо обратить внимание на развитие.

Владимир Михайлович Зазнобин: На что?

Ведущий: На развитие. Что будет обеспечивать развитие. Это явно не идея технологической цифровой экономики.

Владимир Михайлович Зазнобин: Надо ещё объяснить, что понимают под цифровой экономикой. А он не объясняет.

Ведущий: По умолчанию многие воспринимают это как роботизацию. А ведь могли бы межотраслевой баланс… Только специалистов нет.

Владимир Михайлович Зазнобин: Цифровая экономика – это обязательно межотраслевые балансы. Все решения по дотированию, обложению дополнительными налогами надо [осуществлять] на основе межотраслевого баланса.

Я вспоминаю, как в Ханты-Мансийске [встречался] с главой края. Прочитав отчёт, который Аганбегян им сделал, я сказал: «Давайте мы вам сделаем совсем другой отчёт. Но вы должны нам дать точные данные в цифрах, что у вас на входе и что на выходе. Он говорит: «Э, нет. Мне этого никто не разрешит».

Ведущий: Так, а кто должен разрешить?

Владимир Михайлович Зазнобин: Ну, они были замкнуты на федеральный центр.

Ведущий: А у федерального центра-то специалисты есть вообще, которые могут это сделать?

Владимир Михайлович Зазнобин: Ельцин тогда был и вся… Ну, со мной был один генерал фээсбэшник.

Ведущий: Даже среди тех, кто Концепцию изучает, я думаю, что можно по пальцам пересчитать тех, кто мог бы составить межотраслевой баланс.

Владимир Михайлович Зазнобин: Нет, там не понимают этого.

Ведущий: К сожалению. Им интересней про рептилоидов и динозавров. Или плоская Земля тоже классная тема.

Владимир Михайлович Зазнобин: Ладно, Володя, давай на этом закончим.Ведущий: Спасибо!

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну что, начнём?

Собеседник: Давайте начинать.

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну что, я тогда буду зачитывать вопросы, да?

Собеседник: Ну, давайте по одному как-то рассматривать.

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну что ж, мы собрались в преддверии дня рождения Пушкина, хотя наша «элита» любит отмечать не день рождения, а день смерти, то есть дуэль и смерть. В общем, действительно от этой нехорошей традиции надо отходить. И то, что вы мне подготовили вопросы, отвечая на которые можно было бы развернуть вообще представление о том, что же такое за явление Пушкин в рамках русской цивилизации и глобальной цивилизации.

Но перед этим, чтобы эти вопросы укладывались во что-то, я несколько слов скажу о том, каково сейчас состояние в нашем представлении. Потому что мне седьмого… Вот тоже удивительно, полгода назад товарищи из Казани захотели провести круглый стол, где должны участвовать Хазин, Делягин, другие, и всё время они откладывали, и в конечном счёте назвали день… в начале было в марте, потом в апреле, потом в мае, и вот назвали 7 июня 2014 года, хотя это было в прошлом году. Ну, мне не понравилось, что это мероприятие связано с днём рождения Пушкина.

Сейчас ситуация такая, чтотак называемый глобальный истеблишмент признал наличие не двух, а трёх цивилизаций. Ну, с [тем], что Запад – это цивилизация, он давно смирился. О том, что есть восточная [цивилизация]… ну, есть и есть, но хорошо бы её подобрать. А о том, что Россия – отдельная цивилизация, у них как-то разговора не было. Впервые это открыто прозвучало на всемирном форуме в Пекине 16 ноября 2013 года. Вот сейчас… это не то, что нам доложили, а по определённым моментам мы можем считать, что они признали: есть Запад, есть Восток и есть русская цивилизация. И каждая цивилизация ведёт глобализацию на основе своей концепции.

Вообще, до 1991 года все были уверены, и на Западе, и на Востоке, и у нас в России (а кто мог об этом говорить? только «элиты»), что Россия – часть Запада, часть западной цивилизации, что культура Запада наиболее приемлема для России и всё у нас развивается по-западному. Но они не понимали только одного… Я буду говорить о том, о чём, видимо, не буду говорить в Москве 7 [июня]. Они не понимали одного (я не раз в своих выступлениях говорил): вот этот признак, что Россия – часть Запада, отвергает всю тысячелетнюю историю. Если мы часть Запада, то почему Запад нападает на свою часть в течении тысячи лет? Это говорит, что мы не часть Запада.

И всё-таки, а почему [считают], что Россия – часть Запада? А потому что концепция порождает культуру, и, хотим мы того или нет, элементы библейской культуры присущи культуре России. Но как это было? Библия (я думаю, здесь все согласны с этим) не является вообще концепцией развития России, поэтому сейчас мы видим, как всё, что связано с Библией, у нас здесь ужесточается. Хотя большинство населения… эти поклонения то пояску Богородицы, то костям Николая, толпы стоят. На Москву, предположим, 24 тысячи подошли и к какому-то ящичку приложились, хотя никто не знает, что там в этом ящике лежит. А вообще, таких костей много. Я тут смотрел крестный ход в районе Вятки: люди 150 километров идут, сбивают в кровь ноги, мозоли, холодно спать на земле, шесть дней это движется, ну, и попы, какими их видел Пушкин, при этом присутствуют. Естественно, возникает вопрос: как это вот после семидесяти лет советской власти? Всё это было нормально, пока мы знали, что русский народ на 85% (в 1917 году) был безграмотным. Но как [это возможно] сейчас, когда прошло 70 лет плюс 25 лет (итого 100 лет) после того, как церковь была отделена от государства? Что это такое? Причём идут люди и пожилые, и не очень, идут с детьми, некоторых детей везут в колясках. Что это такое? Ответ только один – эгрегориальная магия. Но это для меня ответ. Иначе другого объяснения я не нахожу.

А что значит эгрегориальная магия? Это значит в обход сознания. Поскольку появилась теперь записка о ноосферном управлении… вот так используется ноосферное управление, чтобы 24-50 тысяч человек вдруг 150 километров пошли. Ну, я понимаю, для физической подготовки трусцой пробежать, но для такой массы людей, причём это далеко не те, кто живут в городах… Это недалеко от Вятки-Кирова. Ну, как не далеко? Это 150 километров в окружающих [город местах]. Это результаты эгрегориальной магии, или вот так используют ноосферу для того, чтобы приобщить общество к библейской культуре.

Но ещё раз, Библию не могли читать, потому что были безграмотны, – это первое. Второе: Библия на русском языке (не на церковно-славянском, на русском) появилась только в 1876 году, и никто её от начала до конца не читал, и сами попы не читали, их в основном учили толковать это. И тем не менее да, мы живём в библейской культуре. И на этом строится весь расчёт тех, кто хочет, [чтобы] Россия, русская цивилизация (с этим многие уже согласны) [считалась] частью Запада.

Но каждая цивилизация отличается одна от другой идеалами – не ценностями, как у нас привыкли, а идеалами. Ну, и какие идеалы у русской цивилизации? Я всегда стараюсь говорить без наукообразия. Вот идеалы западной цивилизации и восточной цивилизации – различны? Да, скажет любой, различны. Зато [при ответе] на следующий вопрос – «а вот вы могли бы сформулировать идеалы западной цивилизации, идеалы Востока?» – сразу возникают трудности. Ну, а идеалы русской цивилизации отличны от идеалов западной цивилизации и восточной? Все вначале согласятся. А, когда попросишь сформулировать идеалы русской цивилизации, западной цивилизации и восточной цивилизации, здесь возникают большие трудности.

Но, ещё раз говорю, главное – нас отличают не ценности… Этим понятием пользуются на Западе, этим понятием пользуются наши либералы, потому что ценности (любые) можно продать, купить, ещё раз продать и на эти деньги ещё раз купить. Я об этом стараюсь говорить подробнее, потому что [хочу задать] первый вопрос: есть ли границы будущего русской цивилизации, за которые Пушкин уже не смог заглянуть и выразить в своих произведениях?

Обычно как? Те, кто вопросы сочиняют, они уже знают какие-то ответы, и любой, кто такие вопросы задаёт, просто хочет проверить: а мои ответы совпадают или нет? Я не знаю, кто сочинял эти вопросы… Ты, да? Ну, давайте начнём обсуждение хотя бы первого вопроса с твоих ответов. Я понимаю, ты хочешь проверить, совпадают ли твои ответы, например, с моими ответами.

Собеседник: Половина ответа для меня пока не сформирована для понимания. Всё, что я увидел, в моём понимании, то, что сейчас происходит, это он увидел переходный этап преображения от одного состояния к другому. А вот что будет после этого состояния, вот на этом базисе, уже нет в его произведениях. То есть я вижу здесь переход, скажем так, начала процесса доминирования человечного строя психики, начало самое, а вот дальше я не вижу этого, не расписано, в образах не представлено.

Собеседник: Можно так взгляну на собственно матрицы и сценарии как таковые? Описывая любую матрицу, описывается её состояние, и, описывая её, человек же должен описать некую алгоритмику, по которой эта матрица переходит из одного в другое. Собственно, она описана в пушкинских произведениях. И в этом смысле нет никакой разницы, описаны ли будущие хронологические развёртки этих состояний, потому что если описан алгоритм, то уже автоматически подразумевается, что матрица будет развиваться, насколько я понимаю. Поэтому в это смысле можно описывать хронологические развёртки, но алгоритмика она описана, и это уже большое подспорье тем, кто захочет эти развёртки написать.

Зазнобин Владимир Михайлович: Вот чтобы спуститься с космических высот, на которые нас поднимает Пушкин, на землю, это очень удачно, что перед днём рождения Пушкина прошёл экономический форум ПМЭФ-2017. Я не всё, конечно, смотрел, тратить время на ту муть… Вот скажите, проблемы, которые на этом форуме обсуждались, насколько они актуальны для всего человечества, для русской цивилизации, западной цивилизации, восточной цивилизации? И насколько они отвечают вот даже на те вопросы, которые здесь поставлены? Я просто напомню: я посмотрел один только «Завтрак с Грефом» (это, по-моему, было 2 или 3 [июня], я уж не помню), где сидели Чубайс… все одиозные такие фигуры, я бы сказал. И то, что говорил Греф, причём говорил он о системе образования…

Собеседник: И Владимир Владимирович говорил о системе образования, говоря о цифровой экономике.

Зазнобин Владимир Михайлович: Никакой экономики, которая бы выходила за пределы либеральной экономики, на основе того, что обсуждалось, построено быть не может.

И для того, чтобы ответить на этот первый вопрос: есть ли границы будущего России, за которые Пушкин уже не смог заглянуть и выразить в своих произведениях?.. То есть это обращение к бессознательному и к возможным фантастическим вариантам. Ответ поначалу был правильный, потому что ясно, что во Вселенной земная цивилизация не единственная. Дальше всех за границы будущего смог заглянуть Иван Антонович Ефремов.

Собеседник: Он более тысячи лет… Он тем самым обскакал очень многих фантастов и всяких футурологов.

Зазнобин Владимир Михайлович: Да, да. После Ивана Антоновича Ефремова стало понятно, что на Западе никакой фантастики нет, а если есть фантастика, то это фантастика смерти и погибели, то есть как будет умирать земная цивилизация. Вот Станислав Лем… Ну, а в целом западная фантастика выродилась, переродилась в фэнтези, где в будущем они видят (я имею в виду интеллектуальную всю эту шушеру) магию, «вот, научить заниматься магией». Поэтому такую популярность обрели книги Джоан Роулинг [о] Гарри Потнере или Поттере, я уж не знаю, ни одной вещи не читал. Но это ведь не от хорошей жизни.

Собеседник: Это отвлечение просто. Я воспринимаю фэнтези как отвлечение людей от обыденности. Яркое, красивое. Лубочек.

Зазнобин Владимир Михайлович: А экономический форум это что?

Собеседник: То же самое.

Зазнобин Владимир Михайлович: Это тоже отвлечение.

Собеседник: Там были, конечно, некоторые идеи, которые высказывались, например, о сокращении рабочего дня до пяти и больше часов и так далее, но…

Зазнобин Владимир Михайлович: Да, но теперь… Если раньше Сталин тоже говорил о сокращении рабочего дня до четырёх часов, но там сразу обсуждалось и [то], чем людей занять.

Собеседник: Механизмов они не дают.

Зазнобин Владимир Михайлович: Они видят за этим только следующее – что это основа для будущих гражданских войн. Освободится в Америке от 20 до 40 миллионов, и что им делать? Поскольку оружия очень много, [то] начать убивать друг друга, себе подобных. Чем ещё заняться? Тем более, что теперь… есть в Латвии такой ресурс «Медуза», они особенно пугают («вот в Калифорнии…»), уже знают, что даже в этом году многие увидят, что они живут совсем в другом мире, что эти биороботы, которых будет столько, что они освободят всех от привычной деятельности, и тогда… А что тогда? Надо строить бомбоубежище, запасаться продуктами, оружием, деньгами. Правда, не знаю, зачем деньги, если всё будет разрушено. Где они будут эти деньги использовать?

Так вот, смотрите, вопрос: есть ли границы будущего России, за которые Пушкин уже не смог заглянуть и выразить в своих произведениях? Ведь границы задаются, опять же, самим человечеством. Те границы будущего, которые ([как] мы видим) даются на Западе, там абсолютно всё бесперспективно для человека, там человека нет. Там есть зомби, животные и биороботы. Причём здесь человек? Там человека нет. То есть для того, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо, чтобы человечество ответило на вопрос, который поставлен в России давным давно, но в виде утверждения: «все люди, да не все человеки». Только в России, и больше нигде.

Что же такое человек? Начиная от греческого философа Диогена, который на вопрос «почему он днём ходит с фонарём» отвечал «ищу человека», и кончая советскими мультиками («Баранкин, будь человеком!»)… Но ответа-то на вопрос нет. Сформулировать, что такое человек, ни наука (я имею в виду социальная наука), ни религия ответить не могут. Пока, верный или не верный, но ответ дан только в Концепции общественной безопасности.

Вчера, по-моему, я посмотрел по телевизору «Сказку о спящей (или мёртвой) царевне и семи богатырях» – [там она называлась] «Осенние колокола». Мы её знаем в одном [виде], а тут показали совершенно другое: после того, как королевич Елисей освобождает из хрустального гроба свою невесту, причём даётся только ответ Ветра (там ни Луны, ни Солнца нет), вдруг появляются семь каких-то странных людей, они на лошадях, у них вместо лиц висят кольчуги, и они помчались непонятно зачем (то ли убить этого королевича Елисея вместе с царевной…), ну, и он сражается один. И в это время семь богатырей просыпаются и мчатся, и идёт схватка – семь этих непонятных личностей и семь богатырей. У Пушкина ведь ничего [этого] нет. Как, по-вашему, что это означает? Кто-то это же добавил.

Собеседник: Пытается матрицу поменять просто и всё.

Зазнобин Владимир Михайлович: Для того, чтобы матрицу поменять, надо чётко представлять, какую матрицу сформировал с помощью этой сказки Пушкин.

Собеседник: Но ведь всевозможные церкви пытаются же дописать матрицу праведника алгоритмом, что ты должен страдать и самое лучшее – это мученическая смерть. Поэтому самые почитаемые святые – это мученики. И к жизни Иисуса добавляют алгоритм смерти, иначе…

Зазнобин Владимир Михайлович: Нет, фильм заканчивается, как у Пушкина, –этих изгоняют, королевич Елисейи царевна…

Собеседник: Вот и впихивают кусок, чтобы сохраниться…

Зазнобин Владимир Михайлович: А зачем это было [сделано]? Кто это добавил? Какова цель? Ведь добавить что-то в сказку – это, действительно, попытаться изменить матрицу.

Собеседник: Я могу представить, как это появилось там, – бессознательно просто захотели вставить некий конфликт, потому что в нынешнем искусстве без конфликта невозможно, надо впихнуть что-нибудь.

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну да. Вот вчера [мы] слушали, [один] говорит: «Надо, чтобы трупов было как можно больше». Сейчас весь смысл любого кино, где снимаются [актёры], – чтобы трупов было как можно больше.

Но концовка пушкинская там сохранена. Ну ладно, это я вам даю информацию для размышлений. А желающим… можете найти ту постановку, я вот впервые такое видел.

Собеседник: А там без лиц, кольчуга просто?

Зазнобин Владимир Михайлович: Там лиц нет. Там просто вместо масок рыцарей кусок кольчуги висит.

Собеседник: Мне вспомнился Толкиен, где были всадники Саурона, обезличенные мертвецы, девять их было.

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну, Толкиен это тоже из раздела фэнтези, это уход в прошлое, но никак не в будущее.

Я бы в качестве ответа на первый вопрос сказал, что надо, чтобы в начале поднялись до Пушкина. Если взять, например, матрицу «Повести Белкина», в которой наиболее полно, на мой взгляд, выразилось будущее России, то, чтобы выйти за границы этой матрицы, нет таких ресурсов (пока!) ни в русской цивилизации, ни в восточной (про западную я не говорю).

Причём матрицу человечности на Востоке примут быстрее, чем на Западе. Я это из своего опыта делаю такой вывод. Я одинаково ездил и по восточным странам, и по западным. Во всех восточных странах, где мне удавалось переговорить на высшем уровне с президентами, то, что удалось донести по Концепции, воспринималось как само собой разумеющееся, и более того, [был ответ]: «А мы примерно такого и ждали от России». То есть вообще пределы развития, [исходя] из таких ответов, воспринимаются Востоком как норма, задаёт Россия.

Ну, а теперь мы же живём в столетие Великого Октября. И многие вокруг скачут и камлают: «Это плохо, [то] плохо [в] России». Даже Никонов, внук Молотова, которого я лично знаю, с которым я в 2006 году на конференции ШОС общался, он уже спокойно… Он-то сам откуда? Из дворян. Но он заговорил о том, что проблема революции в том, что «элиты» раскололись между собой. Я так подумал, будь я рядом, сказал бы: «Слава, “россионские элиты” не раскалывались, они все были одинаково за то, чтобы эксплуатировать простонародье как можно больше, [чтобы] все деньги вывозились, как и сейчас, за рубеж, просаживались в казино, в борделях и так далее. В чём они раскололись-то?» То есть он назвал причину Октябрьской революции в том, что «элиты» раскололись.

На самом деле главная объективная причина не в этом, а в том, что такая огромная цивилизация, как русская, остановилась в своём развитии. Даже крейсер «Аврора» на 70-80% не наш, это франко-русский завод. А все прицелы для пушек, двигатели… я уж про авиацию не говорю. Это для «элиты» незаметно, но это факт: одна из причин, что сейчас тоже ситуация… ну, я не могу сказать, что она революционная, но [то, что] предреволюционная, сказать можно, потому что тоже Россия остановилась в своём развитии. И что, этот уже который экономический форум решал проблемы, как сдвинуть с места и помочь России возродить развитие хотя бы на том уровне, который был в середине ХХ столетия во времена Сталина и большевиков? Этого же нет. То есть проблема была и остаётся.

Давайте посмотрим так: сто лет назад, 1917 год, происходит Февральская революция, царю – по шее, прогоняют, монарха нет, Временное правительство, к власти пришли буржуи. И удивительно, что народ в целом это понимал, и он не был удовлетворён этой буржуазной Февральской революцией. А что делают после 1991 года? Они вычёркивают все 70 лет и говорят: «Мы продолжаем традиции Февральской революции, давайте двигаться дальше. Потому что всё, что было после Октябрьской революции, это минус, не туда пошли. Пойдём все туда строем за всеми – за Англией, Францией, Германией, Соединёнными Штатами. Исправим ошибку, которую совершили большевики».

А я ставлю вопрос иначе. Прошла Февральская революция, и большевики [бы] не разогнали Временное правительство, «караул не устал, он ещё готов постоять». Чем бы всё закончилось?

Собеседник: [Тем], что в 1941 году немец был бы в Москве.

Собеседник: Разгромом?

Зазнобин Владимир Михайлович: Мы не дожили бы до 1941 года, а России, как цивилизации, НЕ БЫЛО БЫ. Англичане захватили север, восток – японцы с американцами, юг с нефтепромыслами – англичане. Всё было готово. Вы только вдумайтесь, наши «элиты» (так называемые, в кавычках) никогда не умели думать: а что потом?

К Сталину можно предъявлять много претензий, но он был из тех руководителей, которые всегда задавались вопросом: «А что потом?» В чём его упрекают? За начало… за нападение Гитлера, [за то], что он не нанёс упреждающий удар. Он знал, что все… «Как?! Все предупреждали (и Зорге этот), что вот-вот война. Больше ста дивизий стоят на границах, а Сталин спит и запрещает наносить упреждающий удар. Более того, когда уже немецкие бомбардировщики бомбят Киев и другие города, он ждёт, когда министр иностранных дел фашистской Германии придёт и объявит – мы начали войну». Ведь это ему [вменяют в вину – что] он испугался, спрятался под кровать. Вот вам уровень либеральной «элиты».

А Сталин, в отличие от них, например, знал, что [у] Америки с её колоссальными ресурсами (которая по сути и создала фашистскую Германию) в законодательстве был пункт: агрессору не помогать ни в коем случае. Он прекрасно понимал, потому что те, кто из сегодняшнего дня рассуждают, они не способны были рассуждать с позиций того времени. И сталин прекрасно знал: если бы мы нанесли упреждающий удар по дивизиям, которые были сконцентрированы на западной границе СССР… Чем бы это закончилось? Германия сразу бы заключила договор с Великобританией (тем более Гитлер давно этого хотел, ради этого он посылал Гесса – чтобы договориться с Черчиллем), потом к этому союзу подключились бы Соединённые Штаты, Япония и всё. Сталин оказался намного дальновиднее.

И сейчас ведь сколько угодно упрекают в этом Сталина: «Он репрессировал офицерский корпус, фактически младших командиров назначали командовать полками и даже дивизиями». А Сталин действительно провёл чистку, и чистку основательную. Зато Гитлер в конце войны сказал: «Если бы я сделал то, что сделал Сталин, – провёл бы чистку Генштаба и прочего, прочего…

Собеседник: Вот эти младшие командиры, собственно, потом Берлин брали.

Зазнобин Владимир Михайлович: Да, да.

Собеседник: Я представляю себе, кадровые военные, у них есть определённые блоки. А эти ребята учились у…

Зазнобин Владимир Михайлович: Они учились уже во время войны, набирались опыта. Фактически, будем говорить, почти наполовину крестьянский Генеральный штаб разгромил самый лучший Генеральный штаб в мире – прусский Генеральный штаб. Но либералы, типа лопоухого Рыжкова, скажут: «Да вы что! Там в основном были царские офицеры и генералы». Ну, этот вопрос можно проверить только по документам. А вот так голословно отвечать на это не стоит.

Итак, на первый вопрос ответ такой: чтобы выйти за границы, надо определить эти границы. И во многом Пушкин определил эти границы. Мы только их, эти границы, в динамическом программировании выразили в определённой лексической форме. Поэтому Пушкин выйти за границы, которые он сам определил, не мог в принципе. Давай следующий вопрос.

Собеседник: Вопрос мой про товарища Сталина. Есть вопрос о  понимании… Вот Сталин в 1937 году сделал очень пышное издание, и вообще посвятил Пушкину довольно много, и многие классики на этой волне были изданы огромными тиражами, которые сегодня вообще никому не снились. Вот насколько он понимал?..

Зазнобин Владимир Михайлович: Володя, наши либералы боятся вообще трогать тему Пушкина. А если ещё связать эту тему с отношением Сталина к литературе, то тогда им пипец просто. Поэтому Пушкин стоит так, [в сторонке]. Единственное, что они могут сделать, и они уже это сделали, – сочинить, что Пушкина на дуэли не убили, что он выполнял особое поручение императора, перебрался во Францию, превратился в Дюма и стал охмурять французов, писать «Три мушкетёра» и прочую хрень, которая не просто так навязана.

Ну что, второй вопрос: на каком этапе и как реализуется сценарий развития матрицы «Метель»? То есть, я перефразирую, на каком этапе матрицы «Метель» мы сейчас находимся? Ты это хотел задать?

Собеседник: Вопрос коллективный. Прошёл уже этап, когда прошло тайное венчание, уже, скорее всего, идёт этап, когда описываются события между встречей с Бурминым (точнее со вторым открытым знакомством) и вот этими событиями, когда умер первая любовь.

Собеседник: Когда я сюда шёл, я прослушивал «Метель», и там обратил внимание на такую вещь, что тот товарищ Владимир – либерал, первый возлюбленный – умер где-то либо в 1813, либо в 1814 году…

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну, после Бородинского сражения, да.

Собеседник: А потом непонятно, вот он когда-то там умер, а после этого говорится число – говорится, что три года она горевала. То есть, когда Бурмин встречается с Марьей Гавриловной, смотрит на неё, что вот да, три года… То есть три года и ещё сколько-то. То есть, если сложить к 1813 году…

Зазнобин Владимир Михайлович: Нет, всё-таки вопрос не совсем корректно сформулирован. Я бы этот вопрос, если мы уж заговорили о матрице, где показан сценарий развития русской цивилизации, [сформулировал так]: на каком этапе сейчас находится русская цивилизация в соответствии со сценарием, заложенным в матрице «Метели». А правильно говорить не «Метели», потому что «Метель» отрывать от остальных пяти «Повестей Белкина» [нельзя, иначе] не понять… Потому что надо ставить вопрос: почему Пушкин поменял местами?

Ну ладно, предположим, понятно, почему он остановился на «Метели». Тогда на каком этапе?

Собеседник: Как Володя заметил, где-то на этапе, когда умирает [Владимир]. Просто сейчас мы наблюдаем смерть либерализма. Практически он не воспринимается в народонаселении вообще никак. То есть он с 2012 года по 2017 активно идёт по тропе самоубийства, сам себя дискредитирует во всех слоях общества.

Зазнобин Владимир Михайлович: Кто?

Собеседник: Либерализм.

Зазнобин Владимир Михайлович: А-а…

Собеседник: И такое ощущение, что он скоро уже всё…

Собеседник: Там есть период пылких взглядов Бурмина и Марьи Гавриловны, когда они…

Зазнобин Владимир Михайлович: Переглядывались.

Собеседник: Да, долго переглядывались.

Собеседник: Вот где-то здесь.

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну, можно так трактовать.

Собеседник: Потому что из того общения, которое у меня есть с разными людьми, [сложилось] такое ощущение: «Ну когда же, наконец, Владимир Владимирович скажет уже? Ну что это такое! Ведь все понимают. Ну когда же он скажет, назовёт всё своими именами?» Вот такое ощущение.

Зазнобин Владимир Михайлович: А вот такой вопрос не возникает: а может он сказать это или нет?

Собеседник: Вот!

Собеседник: Пока нет.

Собеседник: Мне, честно говоря, не очень хочется. Потому что если он скажет так, как есть, то это породит…

Собеседник: Нехорошие последствия.

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну, Жириновский же вам ответил: если жить по совести, то все на Россию набросятся, и так все Россию ненавидят.

Жириновский сам никогда по совести не жил. И он боится, что если жить по совести, то и ему придётся жить по совести, и тогда тот сценарий балагана, который он, как клоун, ведёт в Думе… А все думают: «А может быть, это Кремль такой балаган и устраивает?» Потому что сколько было его выступлений, когда все говорили: «Ну всё, Жириновского уже точно не выберут». Хотя он просто клоун. Ну, может быть, клоун чуть поумнее Трампа.

Собеседник: Нас ещё 180 человек смотрят. Может, они что-нибудь напишут?

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну, пусть они тоже отвечают, что смотреть-то? Пусть дают предложения, на каком этапе матрицы «Метели» находится Россия, если это действительно матрица развития России.

Собеседник: «Метель» – это единственное произведение, у которого есть даты, привязка идёт к датам. Поэтому мы привязываем это к 2011 году, к началу этих всех событий.

Зазнобин Владимир Михайлович: А сейчас уже 2017 год.

Собеседник: Вообще, 2017 год по матрице, при всех раскладах, должно быть… в конце 2017 года должно быть признание в осеннюю пору. Вот.

Зазнобин Владимир Михайлович: Здесь я небольшую подсказку дам. Здесь надо исходить [из того], чего хочет вся эта наша либеральная шобла, которая сидит в правительстве и в Думе, и чего хочет простой народ.

Собеседник: Шобла хочет сохраниться и жировать так же, как она жировала.

Зазнобин Владимир Михайлович: Чтобы никакого развития не было.

Собеседник: Нет, они могут согласится на развитие, если они сохранят своё жирное место. Я думаю так.

Зазнобин Владимир Михайлович: Да.То развитие, которое предполагается по матрице в «Метели», не оставляет им места вообще: они должны либо повесится, либо застрелиться, либо утопиться. Особенно… Тут была передача Рыжкова, а оппонентом не помню кто у него был… Это дуэль Рыжкова… Там ещё был Николай Злобин, это слуга двух господ, он гражданин Соединённых Штатов и России, хитрый-хитрый, как он считает. А разводящим у них был Шапиро.

Собеседник: Тот самый, что ли?

Зазнобин Владимир Михайлович: Соловьёв.

Второй вопрос, действительно, не так прост, хотя надо постараться [до] того, как мы ответим… Но для того, чтобы на него ответить, надо полностью ответить на первый вопрос насчёт границ будущего у России. И помните? В динамическом программировании сразу идёшь от завершения к началу. У Пушкина в «Повестях Белкина» это проявилось в полной мере, почему он и поменял местами – «Выстрел» и «Метель» он поставил первыми. Потому что безразлично, с точки зрения динамического программирования.

Вообще-то, этим пользовались всегда, просто в ХХ столетии это всё формализовано, расписано на уровне формул. Пушкин не знал формул, но несомненно, что принцип динамического программирования при написании «Повестей Белкина» им использован в полной мере.

Ну, дальше читаю. Понимаете, все следующие вопросы… адекватный ответ на них [можно дать], если правильным будет ответ на вопрос первый. «Умер ли на самом деле Пушкин ? Его тело до сих пор не нашли, и где он реально похоронен – непонятно».

А вообще, умирает человек, живущие остаются… Что важно: тело или дух? Вот говорят: «Ленин живее всех живых». А я бы сказал: «Пушкин живее всех живых». С точки зрения такого подхода, конечно, [Пушкин] не умер, потому что он реальная, активно действующая личность в истории России, всем своим творчеством. Поэтому, когда мы говорим о русской цивилизации, [о том] на чём [она] стоит, [то это] творчество Пушкина, идея справедливости и русский язык.

Собеседник: А вообще, в матричных процессах имеет важность фактора времени? Вообще, время как таковое применимо к ним?

Зазнобин Владимир Михайлович: Для того, чтобы [определить] важность фактора времени, надо дать чёткое определение [того], что такое время. Кстати, этого тоже, кроме нас, никто не сделал. И, когда говорят: «Время ускоряется, время сокращается, время удлиняется», это просто учёные с добавлением лавровского слова.

Собеседник: На самом деле, программисты и техники в IT-индустрии прекрасно знают, что такое время, потому что это реализовано в каждом микропроцессоре.

Зазнобин Владимир Михайлович: Программисты знают, что такое время?

Собеседник: Которые работают с драйверами, с «железом» и которые сами создают […]. Они знают, что такое время.

Зазнобин Владимир Михайлович: Дай мне (хоть в любой работе, кого угодно) определение времени.

Собеседник: Времени, как определения, нет. Но оно чётко совпадает с той технической реализацией, которая есть в центральных процессорах.

Зазнобин Владимир Михайлович: Странно. Это как мальчик, когда мама его стала ругать: «Жопа есть, а слова нет».

Собеседник: То есть в микропроцессорах нет понятия времени, там есть сравнение одного с другим.

Зазнобин Владимир Михайлович: Это говорит только об одном – может, на бессознательных уровнях они чего-то и соображают, на уровне сознания – нет. Иначе бы они вывели на уровень сознания и дали определение времени. Время – это мера соотношения взаимовложенных колебательных процессов, один из которых выбирается в качестве эталона. Всё.

Собеседник: В микропроцессоре есть эталонное время, а дальше есть сравнение с ним.

Зазнобин Владимир Михайлович: Но почему я нигде не читал [об этом]? Нигде, ни у одного программиста, даже самого крутого американского.

Собеседник: Вот! И никто на это не обращает внимания почему-то.

Собеседник:Бессознательный запрет. Принято так. «Время? Всё понятно всем по умолчанию».

Зазнобин Владимир Михайлович: Остальные вопросы полегче. «Если учесть, что язык – это некая матрица, то Пушкин, преобразовав русский язык, заложил через него некий другой сценарий развития. Какой сценарий развития России и мира мог быть без Пушкина?»

Ты писал этот вопрос? Давай твой ответ. Ты же знал уже ответ.

Собеседник: Да, мы это обсуждали не раз. Действительно, язык является основой для жизнедеятельности людей, и на нём, как катер на воздушной подушке… И, соответственно, поменяв язык и вложив в него некоторые другие смыслы и смысловую нагрузку, поменялась жизнедеятельность людей, то есть пошло в какую-то другую сторону, в другое русло развития той же самой реки. То есть если раньше на уровне подсознания это всё варилось в обществе, а Пушкин это всё изложил в конкретных лексических образах и расширил эти образы до уровня всего общества, то те варианты развития, которые были с низким процентом осуществления, они повысили свой процент осуществления.

Зазнобин Владимир Михайлович: Я уже потерял нить твоих рассуждений. Как Пушкин говорил Вяземскому, «друг мой, пиши проще и говори проще».

Собеседник: В общем, он повысил вероятность осуществления некоего определённого сценария развития. Именно развития, а не гибели.

Зазнобин Владимир Михайлович: Вот если проще, то:

Иные милы мне картины:

Люблю песчаный косогор,

Избушку, две рябины,

Калитку, сломанный забор.

Теперь мила мне балалайка

Да пьяный топот трепака.

Мой идеал теперь – хозяйка,

Да щей горшок, да сам большой.

Это Пушкин. В принципе, вопрос, который ты тут написал… в нём есть ответ и на первый вопрос, и на второй, и на третий, если правильно раскрыть подоплёку этого вопроса.

Правильно, язык – это матрица. Мы это особенно прочувствовали, когда пытались описать глобальный исторический процесс без Достаточно общей теории управления, и поняли, что это невозможно. Концепция – это и понятийный аппарат. Понятийный аппарат (сам понятийный аппарат), который заложен, сформулирован в Библии, он не способен разрешить все проблемы, которые накопились у человечества. Он может только усугубить. Поэтому и бредут тысячи паломников, по 150 километров вбивают и думают, что они решают какие-то проблемы. Ничего они не решают. Поэтому и привозят сюда кости непонятно чьи, и все к ним прикладываются, в том числе и президент. Но его винить я не могу, он не хочет ссориться с иерархией. Потому что церковная иерархия лезет везде сейчас. И до того долезется, что получит ещё раз.

Собеседник: Владимир Михайлович, «поп с первого щелчка взлетел до потолка». Всё как бы вполне понятно.

Зазнобин Владимир Михайлович: И Пушкин выразил своё отношение и к церкви, и к попам. Как ни пытается сейчас церковь показать, да ничего подобного… он помирился там с кем-то, у них был хороший диалог на уровне поэзии.

Без Пушкина мог быть только такой сценарий (вы все его знаете), который заканчивается апокалипсисом, как он закончился в Атлантиде: сформировано устойчивое толпо-«элитарное» общество, наверху – «элита», которая «нижними» воспринимается как богами. Что тут неясного? И они строят сейчас без понимания этого… Вот в 2013 году я об этом открыто сказал в Пекине на всемирном форуме: ничего другого у них, [кроме] как апокалипсиса в конце, нет. Как? Ну, методы… я всё забываю, как [это называется, когда] они человека хотят превратить…

Собеседник: Трансгуманизм.

Зазнобин Владимир Михайлович: О! Трансгуманизм. Взять отсюда <показывает на компьютер>, куда-то вставить здесь <показывает на голову> и рулить всеми. Поэтому им так нужны эти зомби. Человеки-то им не нужны, они не знают, что с ними делать. Потому что не зря же Греф заявил на одном из форумов: «Вы что! Зачем давать знания? Как мы будем всеми манипулировать?» Их задача – манипулировать.

Пятый вопрос: «Сталин, понимая роль Пушкина в развитии России, сделал многое, чтобы популяризировать деятельность и творчество Пушкина. Сталин интуитивно понимал, как творчество Пушкина оказывает влияние на развитие России? Или имел вполне осмысленные образы на это дело?» Ну, давай твой ответ.

Собеседник: Я думаю, что понимал, какую роль слово и его произведения играют в жизни общества. Но он чувствовал, что это альтернатива библейской концепции развития, но объяснить это и для себя самого, я думаю, не смог, вот чётко и в том лексиконе, в котором он… Он чувствовал, но объяснить не смог.

Зазнобин Владимир Михайлович: А вообще, так ли уж важно? Конечно, лучше, если то, что на бессознательных уровнях психики, вывести на уровень сознания. И руководители такого уровня, как Сталин, Пушкин, должны это делать. Но весь вопрос в том, в какой ситуации, на какой стадии развития находится общество. Я понятно объяснил? Но это мой ответ.

Собеседник: В том смысле, что народ даст осмысление этого всего.

Зазнобин Владимир Михайлович: Конечно, можно… Ну, вот вы посчитайте, что Пушкин руководит цивилизацией. И он даёт в 1821 году или в 1827 году чёткие указания в соответствии с той ситуацией, на уровне того момента, на котором находилась русская цивилизация: семьдесят миллионов население, территория от Калифорнии [и] Аляски до границ Польши, мобильников нет, самолётов нет, лошадь и пешком. Указание от Петербурга до Аляски или Камчатки идёт год, а то и два.

Собеседник: Есть этот курьёз, когда Наполеон напал на Россию, на Камчатке об этом узнали, когда русские уже были в Париже, в 1814 году.

Зазнобин Владимир Михайлович: То есть иметь чёткие представления – это не значит, что их обнародовать. Потому что всё надо соотносить с ситуацией, в которой находится общество.

Зато вот язык образный, символический, которым пользовался Пушкин, позволяет даже такую управленческую информацию в виде символов… всему обществу участвовать, то есть раскрывать символику и синхронизировать с той ситуацией, в которой находится общество.

Следующий, шестой, вопрос: «Три столпа России – творчество Пушкина, русский язык, идея справедливости. Всё это отображено и вшито в произведения Пушкина и задаёт соответствующую алгоритмику. Пушкин, как и Сталин, как и Путин сегодня, это ноосферный ответ русской цивилизации на современный запрос того времени. Если бы не было Пушкина, то был бы кто-то другой?»

Собеседник: Может быть, как и в сфере управления? Если бы не ВП СССР написали, то она в любом случае появилась бы.

Зазнобин Владимир Михайлович: Сам как ты ответишь? Ты же сформулировал вопрос, уже зная ответ.

Собеседник: Не было бы вопроса, если бы я знал полностью ответ. Из современников Пушкина, наверное, только один вариант был, кто бы смог его…

Зазнобин Владимир Михайлович: Из современников Пушкин самый современный. Вот и весь ответ. Ладно. «Если бы не было Пушкина, то был бы кто-то другой»… ну, это вопрос… Общество, конечно… Вот если есть запрос там <указывает наверх>, то общество находит ответ в виде личности. Пушкин и есть кто-то другой, если бы его не было.

Так, седьмой [вопрос] связан с предыдущим: «Русская цивилизация, как эгрегор со своим сценарием развития, отвечая на современный вызов времени, породит коллективного Пушкина? Если да, то насколько это явление уже близко к реализации?» Ну, давай [отвечай].

Собеседник: Конкретно в словах трудно передать этот образ, лексически трудно.

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну, может, кто-то другой ответит на вопрос, который Женя сформулировал?

Собеседник: Так разве не ощущается в последнее время, что народ начал меняться? И ситуация начала меняться, и неизбежность русского возрождения она чувствуется. Хотя какие-то разумные слова здесь сложно привести, но на уровне ощущений это есть.

Собеседник: Оно чувствуется.

Зазнобин Владимир Михайлович: Так, ещё.

Собеседник: А разве сейчас уже творчества этого нет?

Зазнобин Владимир Михайлович: Вот перед этим, отвечая на тот вопрос, я фактически ответил на этот. Вспомните, про что я говорил. В отличие от баснописцев, Пушкин пользовался не аллегорией, а символикой. Символика динамична. Символика, принуждая передавать, как эстафетную палочку, те знания о мире, о законах развития общества, фактически и формирует коллективного Пушкина. Потому что многие же читатели, например, современники Пушкина, особенно из «элиты»… «Ах, если бы меня под лёгкой маской никто в толпе забавной не узнал». Вот характеристика Пушкина самым первым его читателям – «элите». Кто они? Толпа забавная. Они не способны были проникнуть в ту символику, которой пользовался Пушкин. И потом, давайте [возьмём] XIX век, XX век. Кто пытался раскрыть символику? Да и не было [таких]. «Кто такой Пушкин? Бабник, картёжник, пьяница». Вот какой образ создавался.

Собеседник: Дети-то читали. А потом вырастали в писателей ХХ века.

Зазнобин Владимир Михайлович: И только в конце ХХ века появились книжки, где раскрывается символика и «Медного всадника», и «Домика в Коломне».

Четырёхстопный ямб мне надоел:

Им пишет всякий. Мальчикам в забаву

пора б его оставить. Я хотел

Давным-давно приняться за октаву.

И в самом деле: я бы совладал

С тройным созвучием. Пущусь на славу!

Ведь рифмы запросто со мной живут,

Две придут сами, третью приведут.

Это о чём? Вся философская русская мысль пыталась ответить: «А! Что-то написал там такое». А это о том (наука – ведь часть культуры), что современная наука опирается на неадекватные жизни предельные обобщения: материя, энергия, пространство и время – «мальчикам в забаву пора б оставить». «Я хотел давным-давно приняться за октаву».<рисует в воздухе рукой знак бесконечности>. Октава – это символ бесконечности. «Я бы совладал с тройным созвучием». Где за всё время библейской культуры и науки (мы же и науку библейскую имеем) разговоры о предельных обобщениях? Они есть и их как бы нет. Хотя книжка Водовозова в Российской империи была, и там четырёхипостасный Амун, объясняется гимназистам, а вопроса не встаёт даже – адекватны эти обобщения или не адекватны. А ведь это он подтолкнул к тому, чтобы раскрыть: «Я бы совладал с тройным созвучием». Что такое тройное созвучие? Материя, информация и мера.

Коллективный Пушкин действительно формируется. Сейчас в России ситуация необычная. Об этом даже плачутся либералы. То есть где-то до 1991 года общество было более или менее однородно: все в меру пили, курили, тратили время и свою жизнь на ерунду и не задумывались, а зачем я пришёл в этот мир. Это примерно так же, как если бы сохранилось всё, как в Февральской революции, – России, как цивилизации, не было бы (ответ первый). А второй ответ такой: политическая картина мира осталась бы неизменной. Ну и что? Была буржуазная революция в Англии, в Голландии, Франции, Германии. И что изменилось? А ничего. Ну ещё в России бы произошла буржуазная революция. Просто России бы не было, её на куски бы растащили. Но, видимо, замысел был там <указывает наверх> несколько иной.

Так и здесь. Хочет или не хочет политическое руководство России всё это видеть и принимать, желает или не желает политическое руководство Соединённых Штатов… Ведь у нас как? «Там где-то во всяких масонских ложах есть какие-то сценарии секретные». Мне многие говорят: «Владимир Михайлович, но вы же всего не знаете». Всего не знаю, а то, что нужно, – знаю. Мне всего и не надо знать. Я говорю: нет у них ничего, пустые они. То есть нет у них ничего из того, на чём бы можно вывести земную цивилизацию из тупика, в который её загнала библейская концепция. Вот они хотят подчинить этой концепции ещё и Восток. А Восток упирается, говорит: «Нет, этого нам не надо». А вот когда им рассказываешь основные положения Концепции, [то] они говорят: «Вот чего-то подобного мы и ожидаем от России».

И должна Россия сказать через сто лет. Она сказала своё слово, она заявила глобальную повестку дня в 1917 году, сто лет назад? Заявила. И мир уже политически не однообразен. И то, что разрушили Советский Союз, дело не меняет, это никуда не ушло, это осталось там <показывает наверх>. Просто сейчас надо двигаться дальше. Кто мешает двигаться дальше? Все партии: «Единая Россия», КПРФ, Либерально-демократическая – все. Они все с упорством маньяка исполняют основные положения библейской концепции.

Собеседник: А если всех разогнать?

Собеседник: Разгонят. А дальше что?

Зазнобин Владимир Михайлович: Зачем разгонять? Надо работать с ними. Потому что партии – это люди: там один раскрученный, типа «жирика», и мешок с деньгами. Такой партии, какой была КПСС, которая жила за счёт взносов, уже не будет. Значит, надо работать просто с людьми.

Восьмой вопрос: «Помимо Пушкина были ли ещё проявления русской цивилизации в попытках выразить идеи и сценарии развития, например, в других направлениях: написание картин, музыки, архитектуре и прочем?»

Ищите, ищите! Я вот когда учился в Дзержинке на корфаке, там политотдел всё оплачивал, я прослушал курс истории живописи в Русском музее. Потом факультет из Инженерного замка перевели в Адмиралтейство, и я вечерами после лекций ходил в Эрмитаж, слушал курс истории западноевропейской живописи. Больше всего меня удивила Галерея Уффици, там все-все: и Леонардо Да Винчи, и Рафаэль, Боттичелли – все. Потом я приходил у нас в шикарную библиотеку, [в ней были] альбомы – пожалуйста, приходи. Я рассматривал, читал и мечтал: вот бы побывать в Галерее Уффици.

У меня есть одна лекция «Как сделать, чтобы мечты сбывались». Неожиданно в этом году один мой знакомый, который живёт уже 20 лет в Италии, говорит: «Владимир Михайлович, а давайте съездим во Флоренцию и посетим Галерею Уффици». Говорю: «О-о-о! Давно мечтаю, хорошо». Ну всё, организовали. По дороге из Милана во Флоренцию [поступило предложение]: «Давайте заедем в маленькое местечко Медичи, там Леонардо себе домик построил, посмотрим. Подготовимся, как говорится». Приехали, было прохладно, но солнечно, огромная оливковая роща, домик из серого камня сложен. Я зашёл туда. Вот спальня Леонардо, из окна видна дорога. Я ещё говорю: «Вот он утром пробежки делал». После этого поехали во Флоренцию. У Галереи Уффици стоит бронетранспортёр, американский, около него – весь в полном вооружении солдат. Я спрашиваю: «Это итальянец или американец?» «Итальянец». Я говорю: «Ладно, сфотографируй нас». Итальянец залопотал, замахал руками – нельзя, нельзя. Ну, я товарищу говорю (он по-итальянски [разговаривает], как итальянцы): «Объясни ему, что мы приехали сюда освободить Италию…» Как у нас называют американцев?

Собеседник: Пиндосы.

Зазнобин Владимир Михайлович: Пиндосы. Он слушает, раскрыв глаза, и говорит: «Да-да, Путин всех освободит». Потом мы поднялись в галерею. Я хожу, смотрю на знакомые картины и думаю: «О чём я мечтал? Чтобы посмотреть, как человека то затаскивают на крест, то стаскивают с креста?» Главный сюжет Библии – распятие и снятие с креста. Жарко, душно, полно народу, я говорю: «Всё, пошли».

И вот [от] посещения домика Леонардо Да Винчи остались [впечатления], а Галерея Уффици… Тем более, я ещё перед этим читал у Стендаля, как он, путешествуя по Италии, посетил и Флоренцию. Река там Арно, или Арго. Я спрашиваю: «А тут купаются?» «Да вы что! Тут крысы сожрут сразу». Ну, такая мутная, грязная [река]. Ну, походили, походили…

[Вопрос]: «Помимо Пушкина были ли ещё проявления русской цивилизации в попытках выразить идею сценария развития?» Какие сценарии развития, если главный сюжет – затащить на крест и стащить с креста? А потом ещё кости растащить по всему миру, и чтобы куча народа ходила и стучала лбом об эти кости. Им говорят: «Да полно костей Николая, в разных храмах лежат. Что вам обязательно?..» «Ну, Римский папа же подарил».

Собеседник: Римский папа, видимо, не впарит.

Зазнобин Владимир Михайлович: Кто видел, как Трамп с Римским папой стоит, а потом внизу показывают [возню руками]? Это, конечно, фейк. Но, вообще, он выражает очень многое. Отношение Трампа ко всей этой масонской белиберде. Даже если это фейк, то очень неглупый фейк.

Собеседник: Владимир Михайлович, можно сказать, что Иван Ефремов в какой-то степени является тоже в искусственных образах выразителем матриц развития? И, поскольку он смотрел дальше немножко, чем Пушкин, можно ли сказать, что его матрица даже объемлет?

Зазнобин Владимир Михайлович: Я думаю, что Иван Антонович Ефремов просто уже в определённых деталях детализировал. А в целом… Самое колоссальное достижение (откуда у него это?) – это Великое кольцо цивилизаций. Поэтому, как только об этом [было] заявлено, встаёт вопрос: а как туда попасть? Через ноосферу, где человеческий сегмент будет доминировать, – тогда планета автоматически включается в это Великое кольцо цивилизаций. Да, это фантазия. Но какая фантазия? Не апокалипсис, как в Атлантиде.

Ну, значит, на восьмой вопрос мы ответили.

Собеседник: Можно скажу, что во времена Пушкина были Брюллов, потом Иванов, они проводили некую идентификацию культуры. Они не сделали никаких вариантов развития, насколько я их творчество знаю, но они попытались идентифицировать ту культуру, в которой живут, в виде образов.

Зазнобин Владимир Михайлович: Да, это шёл процесс идентификации. Как сейчас, вот встречаюсь я с кем-то, кто не приемлет, и я спрашиваю… Например, Хазин говорит: «Нет никакой стратегии, нет такой концепции». А если есть, то как ты узнаешь? Как ты идентифицируешь? Только по культуре. Согласен с [таким утверждением]. Поэтому картины русских художников… Иванов и Брюллов, они же сильно отличаются…

Собеседник: От эрмитажного искусства очень сильное отличие, сильнейшее. Можно так проверять иностранцев.

Зазнобин Владимир Михайлович: Да, да. На вшивость.

Девятый вопрос: «Курс русского языка, который разрабатывали в Канаде, уже готов, обкатан? Или реализация этой идеи ещё не завершена?» Ну, я давно с ним не общался. Я предлагаю, теперь есть у вас [возможность], напишите ему. [Это] все вопросы?

Собеседник: Теперь… Нас сейчас смотрят 250 человек, они накидали вопросы.Давайте таким блицем [ответим].

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну давай, только недолго.

Собеседник: Владимир Михайлович, там был шестой или седьмой вопрос насчёт этапов развития. Я так понимаю, что для того, чтобы выходить на уровень, когда люди владеют эгрегориально-матричным управлением, это как раз то, что нужно для вхождения в Кольцо?

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну да. Последняя записка у нас и посвящена этому – как, используя ноосферу, переходить к управлению. Ну, там этого нет, но я на словах скажу. На Земле – толпо-«элитарная» пирамида, и все, кто «бабла» имеет много, забираются наверх, и они думают, что они рулят. Но поскольку ноосфера – это наши мысли, то там тоже какая-то иерархия существует, поскольку там есть сегмент животного типа строя психики, сегмент зомби, сегмент демонический и сегмент человечный. Вот человечный сегмент всё время нарастает. Но, соответственно, каждому сегменту соответствует и полная функция управления, ну, и в какой-то мере достаточно общая теория управления. И там выстраивается пирамида достаточно общих теорий управления. И та теория управления, которая обладает наибольшим совершенством, она на самом верху. Но что это даёт человечеству? А то, что какое бы политическое руководство ни было в Штатах, в Германии, во Франции, в России и в других государствах, они будут подчиняться алгоритмике наиболее совершенной достаточно общей теории управления. Всё.

И мы сейчас находимся на этом этапе. Поэтому…ну, конечно, 90 лет… уходят и Збигнев Бжезинский, и все, которые держали эту толпо-«элитарную» матрицу. Они же претендовали… «Великая шахматная доска. Я всё расписал». Они же претендовали как раз на представителей самой совершенной теории управления. Но всегда стоит вопрос о целях: а каковы цели? Ну получил ты инструмент, ты начал использовать этот инструмент. Каковы цели использования этого инструмента?

Ну что там, Володя?

Собеседник: Поехали. «Владимир Михайлович, здравствуйте! В сказке Пушкина о царе Салтане, скорее всего, есть подмена: там их дядька назван Черномором, а в «Руслане и Людмиле» Черномор – это злой колдун, а богатырей стало тридцать три, хотя в «Руслане и Людмиле» их тридцать. Что Вы думаете по этому поводу?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Я же уже говорил, что Пушкин писал свои вещи и создавал символику, соответствующую той ситуации, в которой находилось русская цивилизация. Значит, если вы поймёте, к какой ситуации привязана [поэма] «Руслан и Людмила», написанная, можно сказать, почти в детском возрасте, и «Сказка о царе Салтане», которая написана с разницей в 20 лет… Ситуация была разная.

Собеседник: «Сказка о царе Салтане» – более развитая.

Зазнобин Владимир Михайлович: Да.

Собеседник: Следующий [вопрос]. «Владимир Михайлович, как Вы относитесь к Дэвиду Айку?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Дэвид Айк? Что-то я слышал… А кто такой?

Собеседник: «Затирает» о рептилоидах.

Зазнобин Владимир Михайлович: Рептилоиды?

Собеседник: Ну, он говорит о рептилоидах, [что] они всё захватили. Хотя начинал он нормально.

Собеседник: Вот я иногда смотрю ток-шоу и вижу там рептилоидов. Рептилоид или нет, выражено во взглядах. Вот смотрит человек… Там есть один, Игорь зовут, вот он рептилоид стопроцентный. У него глаза идиота, стеклянные, и он всегда против. Ну чем не рептилоид?

Собеседник: Поехали. «Владимир Михайлович, можете всё-таки сказать свою точку зрения на крушение Ту-154 в Сочи?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну, я прочитал много всяких объяснений этой катастрофы. Последнее объяснение – это техническое, когда там и центровка была нарушена, – мне кажется, наиболее объяснимым. И хоть пилот опытный, но и на старуху бывает проруха.

Собеседник: Ну, и тут комментарий дали, что в записке о перспективах США и России о крушении Ту-154 ВП писал, что Россия не готова взлететь. Ну, так люди интерпретируют.

Зазнобин Владимир Михайлович: А вот мой прирученный комар тоже не готов взлететь, у него крылья не тем концом оказались вставлены. Символику надо изучать, но надо стараться быть всегда адекватным. То есть в символике… ну, прежде всего, где мы находимся. И в символике нельзя уходить слишком далеко, иначе можно заблудиться и не выбраться.

Собеседник: Владимир Михайлович, вопрос. Я не знаю, насколько он по теме Пушкина, тем не менее он связан как раз с теорией управления. Достаточно ли освоения только ДОТУ для практического управления (неважно, на каком уровне иерархии)? Достаточно ли только освоения ДОТУ? Или нужны ещё какие-то конкретные методики проектного управления: концептуальный анализ и проектирование, или что-нибудь ещё из этой оперы? Вот на Ваш взгляд.

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну, ответ простой. Вот вы учитесь в каком-то вузе, по металловедению изучаете, как создать эффективные, с точки зрения вибрации, марганцевые сплавы. Вот достаточно того, что вы там изучили? Или нужно ещё что-то? Я просто с этим сталкивался. Нужен опыт жизненный. Так и здесь.

Ну, а потом, Достаточно общая теория управления заканчивается теорией суперсистем. И Достаточно общая теория управления – это понятийный аппарат, освоив который, человек очень крутую абстракцию (теория суперсистем – очень крутая абстракция) может наполнить содержанием (это что-то вот из области пушкинской символики) и получить ответы на те вопросы, которые ставит жизнь. Ну, например, мы в 1991 году уже знали, что многорегиональный блок, которым был Советский Союз, распадётся. Но мы также знали, что пройдёт определённое время и межрегиональный конгломерат, который захапал куски многорегионального блока, будет распадаться изнутри. И мы это видим по тому, как развиваются события в Латвии, в Эстонии, в ГДР, в Чехословакии. Согласитесь, что эти куски бывшего соцлагеря ведут себя совсем не так, как в целом западная цивилизация, хотя задача была – расколоть и поглотить. Они сейчас больше проблем составляют. Вон Молдавия – президента выбрали, а он поехал на День Победы [в Москву], а правительство Молдавии изгоняет российских дипломатов. Это о чём говорит?

Собеседник: Раскол.

Зазнобин Владимир Михайлович: Да. И такой раскол ожидает и весь межрегиональный конгломерат. Потому что то, что они в виде дефективных векторов целей в себя вобрали, это уже работает. Трамп есть следствие вот этого. Потому что где-то как раз в середине ХХ столетия это было неизбежно. Но это всё следует из теории суперсистем – что межрегиональный конгломерат рано или поздно, когда закончится формирование многорегионального блока…  [они] столкнутся. Ну, а дальше там сказано, как идёт концентрация управления в межрегиональном конгломерате, в многорегиональном блоке. По моим представлениям, никто не читает: ни в министерстве иностранных дел, ни даже те, кто говорят «мы – сторонники». Ну, для нас это вещи почти на уровне «дважды два – четыре». А вот записку последнюю про ноосферное управление поместил [у себя] какой-то ресурс, и в комментариях я читаю: «Это что такое?! Это что, сумасшедшие написали? Это зачем?!»

Собеседник: Может, и не читал тот, кто написал [этот комментарий].

Зазнобин Владимир Михайлович: Те, кто [написал такие комментарии], они, конечно, не читали Концепции. И вообще, я скажу, что за 25 лет я ни разу не читал ни одной содержательной критики. «Это секта, это сумасшедшие». Ну, ярлыки и всё.

Ну что, Володя, всё там вопросы?

Собеседник:Нет, есть. «Вот эта журналистка и Путин на форуме. Это был спектакль или нет?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Моё мнение такое – эта журналистка столкнулась с Трампом, они не полюбили друг друга. И то, что её пригласили на роль модератора, решили попробовать: «А как с Путиным? Они способны полюбить друг друга или нет?» Ну и, в общем, Путин в своих ответах оказался на высоте. Я, правда, не читал ответы Трампа на её вопросы. Но это говорит и о том, что между Путиным и Трампом есть какая-то невидимая связь. Потому что либералы в Соединённых Штатах и либералы у нас в России очень не хотят и боятся встречи Путина с Трампом. А если учесть то, что Трамп обещал, что первый, с кем он встретится после того, как он станет президентом, это будет президент России. Но он уже с Лавровым встретился, и тот уже своё «Дебилы!» сказал. А вот с Путиным пока не встретился.

Собеседник: Следующий вопрос. «Поп три раза посылал Балду к чертям. Море – информация, бесы – это Веды или старое верования. Получается, что, набравшись знаний, народ отодвинет христианство?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Не понял.

Собеседник: Вопрос такой. Поп три раза посылал Балду к чертям. Пишут как бы своё раскрытие символики: море – это информация, бесы – это Веды, старые верования. Вопрос: получается, что, набравшись знаний, народ отодвинет христианство?

Зазнобин Владимир Михайлович: Народ?

Собеседник: Отодвинет христианство.

Зазнобин Владимир Михайлович: А-а-а… Да нет. Не любил попов Пушкин, и «Сказкой о Попе и его работнике Балде» показал место церкви в истории России. Поэтому церковь попыталась заменить попа на купца. Это говорит, что она боится Пушкина.

Отодвинет или нет? Конечно, то навязанное христианство (не учение Христа, а исторически сложившееся христианство, навязанное России) народ отвергнет рано или поздно, несмотря на всю эгрегориальную магию, которой пользуется церковь: устраивает такие толковища, всевозможные крестные ходы. Но на это потребуется время.

Собеседник: Владимир Михайлович, связанный с этим вопрос как раз, насчёт РПЦ и церкви. Я общаюсь с людьми православных верований, которые тем не менее, на мой взгляд, как бы далеки от такого зомбирующего понимания православия. То есть у них есть своё более или менее глубокое понимание, с которым я могу быть не согласен, мы можем быть не согласны, тем не менее такие люди заставляют задаваться вопросом, есть ли потенциал, допустим, у этой конфессии православия, у направления православия. Есть ли там вообще перспективы на развитие православия в какое-то движение, которое бы понесло знамя уже не эгрегориальной религии, а что-то, что выводит на надконфессиональный уровень?

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну, если и есть, то вряд ли они способны этот потенциал использовать. Потому что в самом начале, ещё когда был жив митрополит Иоанн, мы написали небольшую работу «Вопросы митрополиту Иоанну и иерархии Русской православной церкви». Прошло уже больше 25 лет. В принципе, конечно, иметь столько… Ну, во-первых, иерархия вышла за пределы России. Если бы они искали истину, в нашем понимании… Мы говорим: «Ну что, хорошо. Давайте…» Так же, как мы полагали… КПСС, несмотря на огромное количество институтов марксизма-ленинизма, ни на йоту не продвинулась в развитии философии. Так же и здесь. «Давайте вместе». У них ответ такой: «Это значит, что нас не будет, а будете только вы». Так и тут.

Но, конечно, церковь будет большой проблемой в продвижении Концепции. Хотя все свои оценки она строит на полной лжи, [говорит], что Концепция общественной безопасности – это секта. Секта – это часть чего-то. Мы спрашиваем: «Дайте определение секты». Они не дают. Мы дали пять определений: эзотерика, экзотерика, разветвлённая иерархия, отсутствие методологии и так далее. Но как только даёшь определение, то церковь попадает [под] это определение – что она и есть самая большая секта. Ну и куда дальше?

Ну что, всё там, Володя?

Собеседник: Нет. Следующий [вопрос]: «Не очень понятна ваша идея энергорубля. Даже если привязать к киловатт-часу, то что делать, если он резко подешевеет в производстве, порядка на три, к примеру?» Ему ответили: «Вместе с подешевением киловатта энергии ведь будут и все производства дешеветь. Где здесь противоречие вообще?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Меня ещё в Брюсселе, когда я выступал по одному только параметру – инварианту прейскуранта… Вот если они не поймут, что такое инвариант прейскуранта… Это продукт, на который я могу обменять любой продукт. Ну какая разница, это золото или киловатт-час. Добыча золота тоже может подешеветь. Когда в Америку забрались, его стали много привозить, и золото подешевело. И что? И серебро подешевело. Или [спрашивают]: «Как мы будем платить?» Как платили, так и будете платить. Композитору, например, писателю. В чём разница?

Такие вопросы задают люди, которые не имеют никакого представления о том, как выстраивается кредитно-финансовая система. Их нужно вернуть к азам, всё это разобрать, а потом… Тут самый сложный один вопрос – стандарт энергообеспеченности денежной единицы. Вот это – да.

Собеседник: Ещё говорят, что необходимо считать в джоулях. Не в киловатт-часах, потому что они – производная величина, а в джоулях, непосредственно оценивающих…

Зазнобин Владимир Михайлович: А почему не в килограммах?

Собеседник: Предлагают джоуль, потому что это величина, оценивающая затраченную энергию. Потому что киловатт, говорят, это величина мощности.

Зазнобин Владимир Михайлович: Я думаю, если дело дойдёт до конкретной реализации, специалисты быстренько найдут эквивалент – то, что мы называем инвариант прейскуранта.

Собеседник: Ну да, это основная идея.

Зазнобин Владимир Михайлович: Конечно, мы-то исходим просто из того, что до смены отношений эталонных частот биологического и социального времени на Земле девяносто с лишним процентов было биогенной энергии. Это выразилось через зерно. Но, поскольку зерно было тяжело хранить, в золото… инвариант прейскуранта – золото. Но, поскольку теперь всё развернулось на 180 градусов (теперь биогенная энергия – 5-10%, а 90% – техногенная энергия), значит, и инвариант прейскуранта должен быть другой. Ладно, не нравится вам киловатт-час – ну найдите [другое], всё равно проблема решаема.

Собеседник: Что удобнее, то и будет использоваться.

Зазнобин Владимир Михайлович: Конечно!

Собеседник: «Удалось ли найти архив Берии, спрятанный в Китае?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Пока они нам этот архив не выдали. Но восьмиминутный мультфильм «Вперёд, товарищи!» абсолютно точно об этом.

Но меня больше вдохновляет, что сейчас [появился] целый цикл передач «Забытые вожди», о Берии стали говорить. До этого же вообще было молчание. Не нравится только, что комментаторы говорят: «Вообще, есть две версии. По одной версии он был арестован, предан суду и расстрелян в декабре. А по другой – нет, он убит сразу». Ну что за чушь! Теперь, когда архивы открыты, какие там две версии? Просто вы не хотите прямо говорить. Ну так и скажите: «Мы боимся». И скажите, кого боитесь. Телевидение-то по-прежнему либеральное.

Собеседник: Да уж. Сейчас там такого выпустили. Поединок был Кургиняна и второй… это такое нечто был. За его публичные слова в прямом эфире просто сразу статья 272.

Зазнобин Владимир Михайлович: Кургинян и второй – Сытин.

Собеседник: Да-да, Сытин.

Зазнобин Владимир Михайлович: Я тоже смотрел, но где-то на 20-й минуте думаю: «Когда скажут, что “слушай, Соловьёв-Шапиро, верни его в сумасшедший дом”?» Ну это же явно человек из сумасшедшего дома. Нельзя.

Собеседник: «В одном своём выступлений Владимир Михайлович сказал: “Иудаизм себя нормально чувствует при всех религиях». Думаю, многие согласятся с этим точным выражением. Вопрос первый: почему? Что такого есть в иудаизме, что они себя прекрасно чувствуют при всех религиях и режимах? И второй вопрос: если кто-то не может выживать без исключительных привилегий, то не говорит ли это о его слабости и близкой кончине?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Я уж не помню, когда это я сказал, что иудаизм хорошо себя чувствует при всех религиях, и говорил ли я это. Но, если человек [так утверждает], наверное, говорил. Просто иудаизм древнее христианства и древнее ислама. И потому что иудаизм сформулировал доктрину ростовщичества.

Собеседник: Он стал концепцией глобализации, поэтому, наверное, и чувствует себя хорошо.

Зазнобин Владимир Михайлович: Да. Она главная в глобализации, поэтому он и хорошо себя чувствует.

Собеседник: А вот по поводу исключительных привилегий? «Если кто-то не может выживать без исключительных привилегий, то не говорит ли это о его слабости и близкой кончине?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Говорит. Если привилегии отберут.

Собеседник: Дальше. «Представители Концепции говорят о том, какие планы у ГП на человечество. А какие планы ГП на них самих? И в чём, предположительно, они видят смысл своей жизни?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Во-первых, для того, чтобы ответить на этот вопрос, надо, наконец, чётко сказать, что такое ГП.

Собеседник: Да, сейчас идёт работа над запиской, там тридцать страниц написано. Есть большая записка, куда пишут все, там около ста [страниц]. А есть маленькая записка…

Зазнобин Владимир Михайлович: Глобальный Предиктор, да. Потому что за него…

Собеседник: …которую пишет уже выделившийся коллектив оттуда.

Зазнобин Владимир Михайлович: Я уже давно не заглядывал. Ну ладно. Это первое. Второе: судя по концепции, по Библии, главное – не дать возможность сформироваться человечной части или человечному сегменту в ноосфере.

Собеседник: Которого достаточно, чтобы включиться в Кольцо?

Зазнобин Владимир Михайлович: Да.

Собеседник: Потому что тогда они полностью утратят…

Зазнобин Владимир Михайлович: Да я думаю, что по техническим достижениям мы уже могли бы иметь связь. Но кто-то там знает, что ежели это произойдёт (что мы окажемся в этом Кольце внеземных цивилизаций), то этим ребятам надо уходить. Достаточно прочитать «Час быка», чтобы получить исчерпывающий ответ на этот вопрос.

Собеседник: Дальше. «Восхищался ли Пушкин Наполеоном? Если нет, то о чём тогда стихотворение “Герой”? Если да, то почему?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Где там [восхищение]?

За новизной бежать смиренно

Народ бессмысленный привык;

И нам уж то чело священно,

Над коим вспыхнул сей язык.

Где тут восхищение?

Собеседник: Дальше. «Как Владимир Михайлович прокомментирует запрет Свидетелей Иеговы?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Очень просто – достали.

Собеседник: Вопрос: «Концепция распространяется довольно быстро, но это не значит, что её принимают, не значит, что люди легко отказываются от толпо-”элитарности”. Как возможно преодолеть этот барьер?»

Зазнобин Владимир Михайлович: У меня нет конкретной оценки, быстро или медленно распространяется Концепция. Это по каким меркам? Если взять, например, Библию, Евангелие, то первые списки появились через 200 с лишним лет. Это с учётом того, что в основном была устная проповедь, – народ в основе своей был безграмотный. Теперь вот стали грамотные, плюс по нашей просьбе был создан Интернет, он создан только для одного – чтобы эта информация стала достоянием всего человечества. То есть как соотнести скорость с использованием тех средств коммуникации, которые теперь есть, с теми, которые были 2 тысячи лет назад?

Собеседник: Какая скорость является нормальной сегодня?

Зазнобин Владимир Михайлович: Да. Какая нормальная? Где быстро, где медленней? Ну, а как сделать, чтобы быстрее? Ну, учить думать людей, думать самостоятельно. Вот я беру простой пример – Константин Сёмин. Раскрученный, в красной рубашке, говорит: «Я – марксист», говорит красиво. И вдруг выступает и несёт такую ахинею, что даже его поклонники и доброжелатели говорят: «Костя, я думал, ты умный мужик, а ты, оказывается, дурак».

Собеседник: Про какое выступление речь?

Зазнобин Владимир Михайлович: Там где он сказал, что КОБ – это секта. То есть он даже не в состоянии задуматься, как это учение может быть сектой. Вот появилось христианство – учение Иисуса Христа, не исторически сложившиеся христианство, – и его назвать сразу сектой. То есть это часть чего? Ну, часть иудаизма, понятно. А частью чего является Концепция общественной безопасности?

Собеседник: Дальше. [Вопрос]: «Что такого эксклюзивного с уровня сознания, чего нет в бессознательном? Общее – это нравственность. В бессознательном того, что недоступно сознанию, бесконечно много. А что доступно сознанию, но не доступно бессознательному?» То есть общее между ними – нравственность? Я думаю, что ответ тут [такой]: воля действует с уровня сознания.

Зазнобин Владимир Михайлович: Да, пожалуй.

Собеседник: И она выстраивает соответственно бессознательное. Ну, и пишут: «Воля же и совесть?» Ну, ответили, собственно. Дальше: «Что описано в “Золотом петушке”?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Что описано в «Золотом петушке»? На мой взгляд… Где-то лет 25 назад я записал это – [описано], как будет кредитно-финансовая система трансформироваться. Однажды мы поехали в Финляндию – отец, два брата и я. И мы там неделю были и вечерами собирались, и рассматривали символику «Золотого петушка». Вот получилось так.

Собеседник: [Вопрос]: «Тенденция в сторону старообрядцев со стороны Путина и РПЦ МП как понимать?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Лишить [РПЦ монополии]. Есть же старообрядчество [и] есть староверы. Не знаю, кто-то подсказал ему либо сам он догадался. Чтобы не было монополии у РПЦ. Лишить их монополии. Триста лет власть не общалась, ну, теперь пообщалась.

Собеседник: Странный вопрос, но ладно. Вопрос из Москвы от Олега Александровича Прудникова: «Был 30 [мая] на семинаре Ефимова, и у него присутствовали представители толпы, посещающие от приезда до приезда авторитета, и не участвуют в спасении страны. С чем это связано?» Тут, да, сложно сформулировано.

Зазнобин Владимир Михайлович: Я не знаю, про что тут.

Собеседник: «Как относитесь к “Трансёрфингу реальности” Зеланда»?

Зазнобин Владимир Михайлович: Была у меня как-то студентка, которая цитировала куски из этого…

Собеседник: Я вот его знаю и могу сказать, что «Трансёрфинг реальности»… в нём много достаточно интересного написано, но самое главное, чего нет, это то, что те хотелки, которые ты заказываешь, они должны как-то соотносятся с тем, что Всевышний хочет, а там этого вообще ничего нет, «хоти чё хошь»…

Собеседник: Золотая Рыбка на поруках.

Зазнобин Владимир Михайлович: Там нет нравственного аспекта.

Собеседник: Да. Совести, Всевышнего [нет] полностью вообще. Не знаю, как сейчас у него… какие-то вышли…

Зазнобин Владимир Михайлович: Да нет, всё то же. Я уже давно читал это.

Собеседник: Дальше вопрос: «”Путь сознательной эволюции”, Клюев Александр Васильевич. Очень много в его работах созвучно тому, что описывает Концепция. Слышали ли Вы об этом человеке и его работах? Если да, то можно ли услышать комментарии?

Зазнобин Владимир Михайлович: Кто-кто?

Собеседник: Клюев Александр Васильевич «Путь сознательной эволюции».

Зазнобин Владимир Михайлович: Нет, не знаком. Может, хватит?

Собеседник: Нет, там уже немножко осталось. «В целом, ПМЭФ подтвердил безбудущность либеральных устремлений. Зачем вернули Кудрина и Ко? Мы близки к оверштагу?» Зачем вернули Кудрина и компанию?

Зазнобин Владимир Михайлович: А кто их вернул?

Собеседник: В совете по экономической…

Зазнобин Владимир Михайлович: Я думаю, никуда его не вернут, никому он не нужен. Я вот послушал, как он выступал. Он нёс такой бред… Вот человек, видимо, сидел-сидел, скучал-скучал, «пойду-ка я на форум, я же всё-таки авторитет, и хоть чего-нибудь скажу».

Собеседник: И ляпну.

Зазнобин Владимир Михайлович: Да.

Собеседник: «Владимир Михайлович, скажите, зачем так сильно пиарить теорию плоской Земли?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Это тест.

Собеседник: Так и ответили, кстати: «Теория плоской Земли – это тест на возможность отката в каменный век».

Зазнобин Владимир Михайлович: Это тест на дибилизм общества.

Собеседник: Интересный вопрос, большой, я оставлю его напоследок… «Как Вы думаете, была ли в прошлом глобальная биологическая цивилизация?» Думаете, была?

Зазнобин Владимир Михайлович: Я думаю, с этого всё начиналось. Какие-то элементы были в Атлантиде. Но, будет ли она в будущем, я сомневаюсь.

Собеседник: «Как Вы считаете, является ли Навальный агентом Путина?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Навальный является агентом идиотов. И сам он… Но многие считают, что он помогает Путину. Я так не думаю.

Собеседник: «Почему Вас критикует Негреба, определяет Вас в Концепции как врост ГП? И как Вы сами характеризуете Негребу?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Я его характеризую как негреба. Чокнутый.

Собеседник: «Клёсов, “ДНК-генеалогия”. Какое Ваше отношение?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну, что-то я читал из его… Там есть здравое зерно, с помощью которого можно все расистские такие вещи отфутболить грамотно.

Собеседник: Закончить раз и навсегда. Ему, кстати, давали… Я специально смотрел его биографию, эти разработки ещё в Советском Союзе были, ему две премии давали, одну из них – Ленинского комсомола. То есть он ещё оттуда это всё привёл. А потом, когда он уже уехал в Штаты, там он получил возможность это всё практически реализовывать. А теперь он вернулся, он как бы на два дома живёт, там и здесь. И в Москве «ДНК-генеалогию» он запустил наконец, спустя несколько лет.

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну, я помню, что я прочитал какой-то фрагмент, но с интересом, и мысль у меня была – вот так можно отбить любой расизм.

Собеседник: По поводу Наполеона уточнение прислали [о том], какое место предполагается. Сейчас зачитаю:

«Нет, не у счастия на лоне

Его я вижу, не в бою,

Не зятем кесаря на троне;

Не там, где на скалу свою

Сев, мучим казнию покоя,

Осмеян прозвищем героя,

Он угасает недвижим,

Плащом закрывшись боевым.

Не та картина предо мною!

Одров я вижу длинный строй,

Лежит на каждом труп живой,

Клейменный мощною чумою,

Царицею болезней… он,

Не бранной смертью окружен,

Нахмурясь ходит меж одрами

И хладно руку жмёт чуме

И в погибающем уме

Рождает бодрость… Небесами

Клянусь: кто жизнию своей

Играл пред сумрачным недугом,

Чтоб ободрить угасший взор,

Клянусь, тот будет небу другом,

Каков бы ни был приговор

Земли слепой…»

[Спрашивают]: «Разве это не восхищение Наполеоном?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Нет. Какое же [это восхищение] – «и руку жмёт чуме»? Чем тут восхищаться? Я перечитывал это пушкинское стихотворение, посвящённое Наполеону, но, чтобы там звучало восхищение Пушкина Наполеоном… Пушкин всё-таки не дурак. Зато теперь это позволяет брать Наполеона и сравнивать то с одним, то с другим вождём. Как сравнивать? Как негатив? Троцкий сравнивал Сталина с Наполеоном. Он его то «Чингисханом с телефоном» [называл], то с Наполеоном [сравнивал]. Но это же как негативная характеристика.

Собеседник: Видимо, тут смущают слова «клянусь, тот небу будет другом, каков бы ни был приговор Земли слепой».

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну, может быть.

Собеседник: Ну, то, что он там пожимает руку чумному, это одно. А те деяния, которые он творил, это другое. Зачем всё в кучу-то мешать?

Зазнобин Владимир Михайлович: Нет. Ведь Наполеон… Его и либералы часто… Он же много дров наломал, но французы не забыли его, памятник ему стоит в Париже, и почитание его есть. Хотя трупов он немерено положил, почти шестисоттысячную армию в России загубил.

Собеседник: Видимо, он давал чуть-чуть… суверенитета отхапал.

Зазнобин Владимир Михайлович: Нет, он же шёл… С точки зрения либералов, он шёл освободить Россию от крепостного права, а они взялись за дубины и не только лупили французских офицеров и солдат, но и наших, которые болтали по-французски.

Собеседник: Дальше идём. «Скажите пару слов о каббале. У вас, представителей КОБ, и Ефимова были пару раз телемосты с Лайтманом. В чём главное отличие каббалы от Концепции? Вредна ли каббала для становления человечного строя психики?»

Зазнобин Владимир Михайлович: У меня с Лайтманом непосредственно… Ефимов встречался. Я с Лайтманом встречался задолго до Ефимова. Когда Лайтман, выпускник Северо-Западного политехнического института (или университета) где-то в Литве или Латвии, приехал сюда, и на Невском проспекте тут была лаборатория капитана первого ранга… и он его взял в эту лабораторию младшим научным сотрудником и отправлял в командировку в океанариум. Я там тоже работал младшим научным сотрудником. И мы с ним тогда и побеседовали. Когда я увидел его с бородой, я не сразу вспомнил. Но из бесед понял, что не очень умный товарищ, но с большими амбициями.

Собеседник: Это когда в океанариуме общались?

Зазнобин Владимир Михайлович: Да, да. Ну, мы жили в одной гостинице и однажды там в одном номере оказались.

Собеседник: А когда Лайтман занялся каббалой?

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну, для еврея такого уровня всё равно, чем заниматься, – каббалой или…

Собеседник: А вот сама каббала… В чём отличие каббалы? Вредна ли она?

Зазнобин Владимир Михайлович: Из того, что я прочитал в каббале… С помощью каббалы весьма проблематично подняться до человечного строя психики, а вот сделаться зомби – это запросто. Вот если кратко. Но это не минутный разговор.

Собеседник: «Люди Кольца будут вмешиваться в процессы на Земле, если ситуация примет катастрофический характер? Не вмешивались ли они уже?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Нет, я не думаю, чтобы они вмешивались. Потому что описанное у Ивана Антоновича Ефремова в «Часе быка»… Я вот не помню, там же нет [слов] о том, что земляне уже входили в Кольцо цивилизаций? Или есть?

Собеседник: Там написано, что люди Кольца не вмешиваются в дела других цивилизаций, дают им возможность самостоятельно развиваться.

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну, это я помню. Нет, а Земля?..

Собеседник: А земляне вмешались, потому что это их же люди, которые улетели на другую планету.

Зазнобин Владимир Михайлович: Нет, Земля уже входила в Кольцо? Из «Часа быка» видно это?

Собеседник: Да, входила. В определённый момент времени вошла, там это описано.

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну, тогда тем более странно. Зачем же они полетели на Торманс? Случайно?

Собеседник: Нет. Они получили разрешение, потому что это их собственная ветвь. Поэтому они получили разрешение на вмешательство. Если бы это была другая цивилизация, то, соответственно…

Зазнобин Владимир Михайлович: Понятно.

Собеседник: «Что символизирует снос пирамиды Александра Голода?» Двадцать девятого мая это было.

Зазнобин Владимир Михайлович: Я таких пирамид у разных лекарей видел много.

Собеседник: Если внимательно посмотреть, она уже была в очень плачевном состоянии. На фото там видно очень хорошо – покорёжена.

Собеседник:Ну, и давайте вопрос напоследок. Самый интересный, наверное. «Как создаются или формируются объективные закономерности?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Как формируются объективные закономерности? Объективно формируются.

Собеседник: Не знаю, что человек хочет услышать в ответ… Когда такие вопросы задают, что человек хочет услышать в ответ? Там ещё был такой вопрос: «Ноосфера, дух человека и мысль – материальны. Как это доказать логически или технически?» Такой был вопрос.

Зазнобин Владимир Михайлович: <качает головой> Ладно, Володя.

Собеседник: Патриарх заговорил про ноосферу. <показывает Владимиру Михайловичу экран ноутбука>

Зазнобин Владимир Михайлович: <читает с экрана> «Мы все помесь с мобильными телефонами. Не сама эта коробочка передаёт информацию. Нас окружает невидимое энергетическое поле, и через телефончик мы с этим полем соединяемся. Точно так же Святой Дух – духовные энергетические силы, которые объемлют всю Вселенную». Да-а-а…

Собеседник: Видимо, прочитал что-то…

Зазнобин Владимир Михайлович: Но это вряд ли про ноосферу. Это он в своём репертуаре. Ладно, давайте [прощаться]. Всем спасибо! Три часа с лишним…

Собеседник: Владимир Михайлович, один вопрос: у нас после 1917 года наступил атеизм, и он длился достаточно длительное время…

Зазнобин Владимир Михайлович: Не понял, что там наступило?

Собеседник: Атеизм. В какой-то мере материалистический атеизм.

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну, и сейчас атеизм. Во всём мире атеизм.

Собеседник: Вопрос: как утолить голод людей…

Зазнобин Владимир Михайлович: Атеистов?…

Собеседник: …людей, [у] которых душа просит духовного. Вроде как время материалистического атеизма закончилось, а чего-то нового им вроде как не дали. А душа просит. И вот как удовлетворить этот голод?

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну, формулу же мне один прочитал на моей встрече в Новосибирске: «Путь промысла Его многим неведом потому, что вера есть в Него, но веры нет Ему». Надо ему верить, и голод утолишь.

Собеседник: Не многим это понять. Может, поэтому такое большое количество сект?

Зазнобин Владимир Михайлович: Нет. Ну, мир в целом атеистичен. Первыми атеистами сейчас [являются] все попы. Помню, я был на Валааме, видел их, как они работают. Так только атеисты могут работать. Я почему-то думаю, что все представители церковной иерархии – самые циничные атеисты. Они не верят ни Богу, ни чёрту.

Собеседник: А людям где вот взять?.. Поэтому они и кидаются во все места.

Зазнобин Владимир Михайлович: Если есть хоть какое-то понятие о Боге как о надмирной реальности, то обращаться туда. А не здесь же, не к попу же идти в церковь. Ладно, поговорили.

Собеседник: Спасибо!

Зазнобин Владимир Михайлович: Я думаю, вот седьмого [июня] будет трудный разговор.

Собеседник: Юрий Власов грустит: «Жаль, что не ответили на мой вопрос».

Зазнобин Владимир Михайлович: Какой? Я помню, Юрий Власов был штангист, самый сильный человек на Земле. Это не он?

Собеседник: Нет.

Собеседник: Владимир Михайлович, а как бы Вы оценили текущий этап развития движения концептуалов в аспекте, допустим, освоения эгрегориально-матричного управления? Ваша оценка?

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну, всё идёт ни шатко ни валко.

Собеседник: Можно было бы лучше.

Зазнобин Владимир Михайлович: Можно было бы и лучше. Но я сторонник того, что всё происходит наилучшим образом при той объективной нравственности, которой привержены люди. Значит, всё идёт нормально.

Собеседник: Вопрос прислали: «С точки зрения материи-информации-меры, мысль, дух, образ (даже фикция), ноосфера – материальны. Как это доказать логически?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Надо туда проникнуть и потрогать. Надо только знать, что трогать.

Собеседник: Вопрос: «Когда ждать следующего эфира?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Ответ такой – очень бы хотелось, чтобы люди учились думать самостоятельно над теми вопросами, которые они задают.

Давай, отсоединяй меня [от микрофона].

Собеседник: Всё. Всем до свидания! Всем счастливо!

Собеседник: Спрашивают: «КОБ распространяется довольно быстро, но это не значит, что её принимают, не значит, что люди отказываются от толпы-”элитарности”. Как преодолеть этот барьер?»

Зазнобин Владимир Михайлович: Я уже говорил о том, что четыре этапа есть:

• Взглянул, прочитал [или] не прочитал.
• Взглянул, пересилил себя, прочитал. Но принял или не принял.
• Взглянул. Прочитал. Принял. И что? А ничего. Как действовал, так и действует…

Собеседник: Ну, бывает такое, что лет через 5 приходит понимание [того, что прочитал].

Зазнобин Владимир Михайлович: Да, это я слышал не раз.

Собеседник: И действовать начинаешь тоже лет через 5.

Зазнобин Владимир Михайлович: Ну, когда сюда <показывает на голову> дойдёт.Когда человек приобретает богатый опыт жизненный, потом сталкивается с проблемами, над которыми размышлял, и думает: «А! Вот так ведь предлагали решать. А я как? А я вот так». Ну, это непростая работа «из болота тащить бегемота».

Собеседник: Всё, счастливо!

Зазнобин Владимир Михайлович: Да.

Здравствуйте! Я хотел бы сегодня сделать несколько заявлений, которые касаются нашей совместной деятельности.

Первое. Мы все должны понимать, что мир в целом и, естественно, Россия вступили в совершенно новый период, который связан с решением проблем управления.

По нашему представлению, это было всегда, управление осуществлялось с использованием ноосферы, в которой принимали участие различные… Что такое ноосфера?  Это множество эгрегоров. Теперь уже всем понятно, что эгрегоры могут быть очень разные: и религиозные, и профессиональные… Но всё это связано с тем, что в ноосфере имеет место своя иерархия управления – вот как на земле есть иерархия, так и в ноосфере. Ещё в 1994 году я обсуждал этот вопрос с родоначальником наших представлений о торсионных полях – Акимовым Анатолием Евгеньевичем. Сейчас этот вопрос будет вставать всё более остро. В чём его суть?

Что такое ноосфера на материальном уровне, информационном и алгоритмическом? То есть когда мы говорим о триединстве материи, информации и меры, то это имеет место и в ноосфере.

В далёкой древности, когда те, кто занимался, по их представлению, глобальным управлением и кто сформировал Библию… конечно, они не жили столетие, как об этом пытается говорить инсайдер – они жили так же, как живут обычные люди. Поэтому здесь надо нам понять, что всё-таки такое Глобальный Предиктор.

Та статья, которая появилась в «Молодой гвардии» в феврале 1990 года – «Концептуальная власть: миф или реальность?», она просто переназвана редакцией журнала «Молодая гвардия», хотя она поступила под совершенно другим названием: «Для чего быть науке в XXI веке?». То есть была тогда академическая газета «Поиск», и в ней были поставлены вопросы для всех университетов страны: какой быть науке в XXI веке? Изменив постановку вопроса на «Для чего быть науке в XXI веке?», и получилась эта записка, которая потом редакцией журнала «Молодая гвардия» была названа «Концептуальная  власть: миф или реальность?». Но, изучая работу редакции «Молодая гвардия» и то, что никаких откликов на статью не последовало, стало понятно, что в 1990 году (то есть 27 лет назад) никакого представления о концептуальной власти тогда не было. Хотя там были обозначены приоритеты обобщённых средств управления.

Вот теперь нам надо разобраться, а что же такое Глобальный Предиктор и что он из себя представляет? Как этот Глобальный Предиктор управлял? И управляет ли он?

Анализ происшедшего за многие столетия показал, что так называемый Глобальный Предиктор не поднялся до понимания полной функции управления. Но этого понимания нет ни у кого из руководителей стран Запада и Востока. Хотя даже для тех, кто немножко знаком с понятийным  аппаратом Достаточно общей теории управления, понятие полной функции управления – уже обыденная вещь. Если нет в аппарате управленцев понимания полной функции управления, то не может быть и понятия глобального исторического процесса, и об этом говорят сейчас все события, которые происходят в мире. Я не буду перечислять их, потому что это заняло бы много времени, но я просто призываю всех, кто интересуется проблемами, затронутыми в Концепции общественной безопасности, подумать над этими проблемами – как идёт управление через ноосферу – с использованием Достаточно общей теории управления и её последнего раздела – теории суперсистем. Вот такова постановка задачи. Это первое.

Второе, с чем бы я хотел обратиться, особенно к нашей молодёжи, к тем, кто интересуется опять же проблемами, затронутыми в Концепции общественной безопасности, – это проблема перевода.

Сейчас меня особенно удивило последнее интервью, которое мне пришлось давать иранскому журналисту (или журналисту из Ирана). Я не совсем понял причину, почему публика так возбудилась на этот счёт. Потом, постепенно, при общении с нашими товарищами, кто это записывал, я понял, что просто впервые прямая речь синхронно переводилась на английский (хотя нужен был синхронный перевод на фарси). У нас была ещё одна запись 21 апреля этого года, когда из Ирана приехала целая команда журналистов иранского телевидения, она тоже длилась порядка двух часов.

И всё это ставит нас всех перед вопросом.

Внутренний Предиктор СССР, представителем которого я являюсь, сразу заявил о своём понимании глобального уровня ответственности. Если вспомнить, сколько было к нам претензий: почему мы не сразу выложили «Разгерметизацию», почему после первой редакции «Мёртвой воды» 1992 года последовали новые редакции 1998 и 2004 года… А претензии были такого рода: мы что-то скрываем, мы почему-то не хотим дать «Разгерметизацию», а последующие редакции «Мёртвой воды» страдают обрезанием, дописыванием. Ну, у меня всегда вопрос к таким контролёрам: покажите, где конкретно мы что-то неадекватно дописали? Естественно, мы все живём в процессе, мы тоже в развитии. И естественно, что появляются новые вещи (об этом говорят 65 книг, написанных после появления «Мёртвой воды»), и, естественно, все вещи, которые не вошли в первые редакции, появлялись в последующих (новых) редакциях. Ну а то, что «Разгерметизация» появилась значительно позднее  даже первой редакции «Мёртвой воды», это тоже неплохо. Мы вначале хотели сделать корректировки «Разгерметизации», но потом поняли, что это не имеет смысла. Пусть для тех, кто изучает этот процесс, останется представление [о том], как шёл этот процесс.

Поэтому я хотел бы призвать молодежь, особенно тех, кто изучает языки, начать полномерный перевод материалов Концепции общественной безопасности. Дело в том, что на основе Концепции общественной безопасности сейчас формируется (и он уже сформировался за эти 25 лет) эгрегор концепции, альтернативно объемлющей по отношению к Библии. И от того, как мы будем распространять эту информацию, то есть от того, как будет идти перевод на многие языки, [так] будет идти, с большей или меньшей скоростью, процесс прохождения в обществе Концепции общественной безопасности.

Сейчас, естественно, встанет следующий вопрос: почему наука не приняла понятие ноосферы, что такое ноосфера? И, хотя об этом много написано, тем не менее надо подумать и всем участникам этого процесса. Второе: неизбежно возникнет вопрос о локализации этой ноосферы. В 1994 году было обсуждение этой проблемы. То есть человечество примерно представляет локализацию стратосферы, ионосферы, поясов Ван Аллена, но ведь никто не может представить, а где располагаются электромагнитные волны или гравитационные волны. А они везде. То же самое и с ноосферой.

И что такое ноосфера? Это итог интеллектуальной деятельности всего человечества. Именно всего. И хотя по типам строя психики человечество делится на животных, зомби, демонов и Человеков, но естественно, что в ноосфере выстроена иерархия, и на вершине этой иерархии – человечный тип строя психики. И мы полагаем, что именно человечному типу строя психики соответствует Достаточно общая теория управления с её последним разделом – теорией суперсистем. А если это так, то та теория управления, которая занимает в иерархии самое высокое положение, становится обязательной для всех нижестоящих типов строя психики. И поэтому не так уж и важно, кто из политического руководства той или иной страны не понимает, не принимает или игнорирует эту информацию, – им придётся следовать алгоритмике, изложенной в этой информации.

В теории суперсистем (те, кто пытались её изучать, [это знают]) есть начальное представление о суперсистеме – это «элемент суперсистемы» и «суперсистема» в целом. Потом показано, как в зависимости от различных факторов – территориальных, энергетических (а они неравномерны по земному шару) – возникали региональные центры управления. Как сформировался межрегиональный конгломерат и как формировался многорегиональный блок со своими центрами управления? Если сейчас посмотреть на этот процесс, то мы находимся в самом его конце. А последний раздел теории суперсистем говорит о том, что рано или поздно после столкновения межрегионального конгломерата с многорегиональным блоком (который конгломератом воспринимался как просто очередной конгломерат), после того, как он раздробил [его] на осколки-обломки, он поглощал (хотя, конечно, это и абстракция, но можно придать этой абстракции конкретные представления) эти осколки вместе с дефективными векторами целей. Потому что пока был многорегиональный блок (а это Советский Союз, страны народной демократии Восточной Европы), то идентифицировать потенциальный вектор целей было очень сложно. Но как только началось разрушение этого многорегионального блока, то сразу оказалось возможным и были идентифицированы не только потенциальные вектора целей, но и дефекты в векторе целей этого блока.

Так вот межрегиональный конгломерат, поглотив осколки многорегинального блока, поглотил вместе с ними и дефективные вектора целей. И этот процесс заработал сейчас. Мы будем свидетелями того, как страны Балтии, Восточная Германия, бывшие страны народной демократии начнут что-то понимать в происходящем. Мы видим, что, когда разрушался многорегиональный блок вместе с Советским Союзом, Евросоюз формировал и упрочнял свой межрегиональный конгломерат. А теперь, когда появились тенденции восстановления… хотя в прежних границах это невозможно будет – границы будут меняться, расширяться. Но истерика на Западе… их страшит именно восстановление – они боятся, что восстановится Советский Союз. Они не того боятся. То, что восстановится, будет круче Советского Союза.

Поэтому я и призываю всех, кто изучает языки, кто становится профессионалом в переводах (потому что профессиональных переводчиков бессмысленно задействовать на это дело – они-то и есть подставные лошади просвещения, а вот переводчики-любители могут сделать очень многое) [начать перевод материалов Концепции общественной безопасности]. Есть группа в «ВКонтакте», которая собирает переводчиков и которая уже занимается решением этой проблемы.

В качестве примера работы с другими странами я хочу сказать несколько слов об успешной деятельности наших товарищей, которые работают с Ираном. Ну, я сам посмотрел запись интервью с иранским журналистом. Но мало этого, в Иране, в тегеранском университете, на факультете изучения иностранных языков выпускают журнал на русском языке, он называется «Новый путь». Вот у меня есть №1 журнала на русском языке, «Тегеранский университет, факультет иностранных языков и литературы». И видите, здесь уже появилась статья. Она, конечно, на русском языке, но писал-то её гражданин Ирана, который владеет фарси. И что говорит статья? Она o Лермонтове (но будут статьи и о Пушкине), [называется] «И скучно, и грустно, и некому руку подать…».

Нам надо сделать так, чтобы можно было подать руку всем представителям, изучающим материалы Концепции в любой стране.

Владимир Михайлович Зазнобин: Четыре миллиона просмотров и почти полторы тысячи комментариев… Ну, начинайте с вопросов.

Журналист: Пушкин, был ли он мусульманином или суфием? Когда он был на Кавказе и исследовал культуру Кавказа, мог ли он стать мусульманином или суфием? Особенно в контексте последней записки о Николае I.

Владимир Михайлович Зазнобин: Ответ будет такой. Мы же вчера определили, кто такой муслим. Это тот, кто искренне верит Богу, для кого веры могут быть разные, а Бог один. Вот Пушкин как раз был таким человеком.

Я расскажу одну историю, которая определила на долгие годы всю мою жизнь. Я очень любил литературу и очень любил Пушкина. Мой преподаватель это чувствовал и часто стимулировал меня читать стихи Пушкина. Но он сам был… несмотря на то, что прошёл войну, он был очень хороший исполнитель, чтец. Однажды было задание выучить стихотворение Пушкина «Пророк». Я учил… Стихи Пушкина учатся легко, запоминаются легко. Учатся не вслух, а про себя – читаешь [и запоминаешь]. Но, когда я читал и учил это стихотворение «Пророк», мне что-то в нём не нравилось. Потом я понял – мне не нравились такие слова: «Как труп в пустыне я лежал».

Журналист: То есть это речь идёт про Мохаммада? Или это вообще в целом?

Владимир Михайлович Зазнобин: Пушкин написал эти стихи в 1826 году после беседы с императором Николаем I. Они беседовали четыре часа, и в процессе беседы император задавал Пушкину вопросы. Например: «Кто автор “Гаврилиады”»? Когда стихи были написаны, они пошли списками по стране. С точки зрения Синода, это была крамола. Друзья, которые понимали, что это очень опасно, сказали Пушкину: «Это не каторга и даже не смертная казнь. Это может быть много хуже». Когда он спросил: «А что может быть хуже?», [ему ответили]: «Тебя посадят в одиночную камеру в Шлиссельбурге, и ты до конца жизни ни с кем словом не перемолвишься». Поэтому Пушкин отказывался от авторства.

Когда я учил эти стихи, я этого ничего не знал, я просто заучил. Когда начался урок, одна мысль у меня была: только бы меня не вызвали. Преподаватель поднимал [учеников] и ставил «двойку» – ему не нравилось, как читали. Наставил много «двоек». До конца урока оставалось пять минут, и я [радовался]: хорошо, что меня не спросили. И вдруг он: «Суворовец Зазнобин». Я встаю. «Читайте “Пророка”». Ну, я заучил, я помню, я его знаю. Я встаю. И не могу произнести ни слова. Речевая функция заблокирована. Преподаватель спрашивает:

– Суворовец Зазнобин, вы знаете «Пророка»?

– Yes.

– Так читайте.

– Не могу.

– Почему?

– Не могу.

– Почему?

– I don’t know.

Ну, все остальные [предвкушали]: «Сейчас двойку [запишут] в журнал». [А] я был отличником. В это время зазвенел звонок, преподаватель говорит мне: «Зайдите в преподавательскую». Ну, я захожу, стою по стойке «смирно», он ходит вокруг меня, заглядывает так и снова спрашивает… У нас нельзя было суворовцев называть по имени. Вдруг он меня спрашивает по имени:

– Володя, так ты знаешь «Пророк»?

– Знаю.

– А почему не читал?

– I don’t know.

Походил ещё, вдруг наклоняется ко мне и говорит почти шепотом:

– Вот и я не знаю.

И вдруг я вспоминаю – он сам не читал. Всегда перед тем, как задать, он читал сам, чтобы все знали, как надо читать. Я его спрашиваю:

– А что это такое?

Он мне отвечает:

– Это тайна, загадка. Но теперь нас двое. Как заговорщики. Я 10 лет преподаю в этом училище, и все нормально читали. Ты – первый.

И он сказал:

– Если не я, так ты должен разгадать эту загадку «Пророка», почему речевая функция блокируется.

Я потратил больше 50 лет, чтобы разгадать, почему блокируется [речевой аппарат]. Сейчас я знаю почему. Хочешь узнать?

Журналист: Да, конечно.

Владимир Михайлович Зазнобин: Вся тайна, загадка…

Журналист: Это Вы первый раз рассказываете сейчас? Или Вы до этого уже рассказывали?

Владимир Михайлович Зазнобин: Ну, я рассказывал по-русски.

Журналист: Первый раз по-английски?

Владимир Михайлович Зазнобин: Да. Мне пришлось прочитать и понять всё, что Пушкин читал в ссылке до 8 сентября 1826 года, потом изучить всю его переписку (письма). И мне стали понятны некоторые вещи, это имеет прямое отношение к Корану.

В Коране говорится: «Мы все рождаемся муслимами, искренне верующими Богу». И только потом нас делают христианами, католиками, православными, шиитами и суннитами. То есть до возраста полового созревания (где-то до 15-16 лет) от рождения Свыше… когда мы рождаемся и нам Бог даёт душу, он даёт и искренние, истинные представления о Боге. Только не на словах, а в образах. Поэтому дети не обсуждают проблему Бога. Как раз изучение стихотворения «Пророк» выпало на [мои] 15 лет.

Император задал вопрос Пушкину:

– Зачем ты это написал? Это богохульство, это проявление атеизма.

Пушкину было 27 лет, а императору 30. Не было в кабинете ни подслушивающих, ни записывающих устройств, и между ними создалась атмосфера доверия. Пушкин ответил императору:

– Богохульники и атеисты – это иерархи нашей церкви. Они возводят напраслину на Бога.

И он вспомнил термин «антропоморфизм», когда существу нечеловеческому (не человеку) приписывают человеческие свойства. Он объяснил:

– Они думают, что Бог – это как Вы, император. Вы же управляете с помощью министров, помощников. А у Бога нет ни помощника, ни детей. Но человеку недоступно понять, как в том мире всё устроено. Но поскольку у человека представление о Боге, как о человеке, то он придумывает [Ему] помощников: ангелов, архангелов и всё прочее. А по сути они атеисты – они не верят Богу. Они верят в Бога.

«Путь Промысла Его многим неведом потому, что вера есть в Него, но веры нет Ему». Это надо очень точно перевести. Большинство говорит: «Я верю в Бога». Но они не верят Богу.

Император слушал его и несколько раз хотел прервать. Но он понимал, что, если он остановит Пушкина, он не узнает некой тайны, которую кроме Пушкина ему никто не откроет. Поэтому в конце беседы он сказал:

– Я прошу тебя, никогда больше никому это не рассказывай.

Как было в той лексике, я точно сказать не могу, но он сказал ему примерно следующее:

– Ты не понимаешь, что ты наехал на церковную мафию, и они просто так не остановятся. Они тебя ещё раз вызовут и будут допрашивать. Не вздумай им рассказывать то, что ты рассказал мне, ты погубишь себя. И даже я, император, несмотря на то, что стою над Синодом, не смогу тебя защитить. У меня к тебе просьба: когда тебя вызовут, ты ничего им не отвечай, попроси бумагу, конверт и напиши мне, где бы я ни был. Я знаю, что делать. Кроме этого, ты должен написать стихи, которые бы говорили о твоей лояльности институту пророков. Не мне тебя учить, ты умеешь писать стихи.

Встреча закончилась. Император поехал во дворец французского посланника, где собрался весь двор, который приехал из Петербурга в Москву. А Пушкин поехал к своему дяде Василию Львовичу, брату его отца. И вечером перед сном он и написал эти стихи, буквально за 10-15 минут. Как он писал, я представляю. В спальне каждого дворянина на тумбочке лежала Библия (на русском языке Библии не было – [только] French or English). Он полистал и остановился на пятой главе Книги пророка Исайи и переложил (это всего одна страница) на стихи «Пророк».

Но это я узнал после. Тогда же мне преподаватель сказал, что ты можешь оттолкнуться от даты 8 сентября 1826 года. Я стал искать в литературе, что там произошло. Именно 8 сентября 1826 года Пушкин встретился с императором, который вызвал его из ссылки. В ссылку отправил брат Николая I Александр I. Во дворце французского посланника, куда прибыл император, бал был посвящён коронации императора Павла I, которая была восемь дней назад. Но все обступили императора [Николая I] и молча спрашивали: «Ну как Пушкин?» Император ответил одной фразой, задумчиво, ни на кого не глядя: «Я беседовал сегодня с умнейшим мужем России». Вопрос: что такого мог рассказать 27-летний поэт императору, чтобы император дал такую высокую оценку – «умнейший муж России»? Тем более, что в семье императора готовили… там было четыре брата: Александр, Николай, Константин, Михаил – их готовили по особой программе.

Прошло почти двести лет. Пушкин в конце каждого стихотворения ставил год, дату и даже час и минуты. Там тоже были дата, год. Но листок (факсимиле), на котором он написал [стихотворение «Пророк»], исчезло. У нас есть Пушкинский дом, где хранятся все рукописи. И у нас очень много пушкинистов, которые делают деньги на Пушкине. Они спорят. Одни говорят: «Пушкин написал “Пророка” до того, как император Николай I вызвал его в Москву, чтобы бросить царю это как вызов». И хотя действительно не было ни подслушивающих, ни подглядывающих устройств во время беседы, тем не менее у меня полная уверенность, что я там был. Поэтому я могу рассказать поминутно, как проходила эта встреча.

Пушкина действительно через два года вызвали на заседание Синода в Кронштадт (это у нас остров). И попы стали снова его спрашивать: «Ты автор “Гаврилиады”?» Пушкин точно следовал обещанию, которое дал императору: они стали его спрашивать, он им ничего не отвечал, потребовал бумагу, написал [сообщение], конверт запечатал своей печатью и отправил императору. Письмо Пушкина я не нашёл. Зато нашёл письмо императора Синоду. Оно очень короткое и состоит из двух фраз: «Я знаю автора “Гаврилиады”. Оставьте Пушкина в покое». Эти две фразы очень двусмысленны. Вообще, «большие» люди – президенты, императоры – обязаны говорить двусмысленности в тех случаях, когда прямой ответ может вызвать какие-то катаклизмы. [Эта фраза может означать]: «Я знаю автора “Гаврилиады”. Да, это Пушкин. Но он под моим покровительством, поэтому оставьте его в покое». А второй ответ: «Я знаю автора “Гаврилиады”, это не Пушкин. Поэтому оставьте Пушкина в покое». То, что это письмо императора сохранилось, а церковь его не уничтожила, говорит о том, что церковь никогда не понимала Пушкина. Церковь не могла прочитать этой двусмысленности.

Противники такой трактовки «Пророка», о которой я говорю, [объясняют] просто: «Это было написано задолго до встречи Пушкина с императором, поэтому факсимиле (или оригинал) был изъят. Когда Пушкина убили, архив его разбирал воспитатель детей Николая I Василий Андреевич Жуковский.

Здесь, для того чтобы понять, [нужно рассмотреть] ещё один момент. Когда я изучал, что читал Пушкин и что его интересовало в истории, я понял, что его больше всего интересовал период правления в Египте династии Птолемеев. Триста лет правила Египтом династия Птолемеев, они были греки. Первый Птолемей – Сотер (Спаситель), потом Филадельф, потом Эвергет и в самом конце династии – Клеопатра. Николай I задал вопрос Пушкину: «А сколько отведено времени династии Романовых?» Пушкин ответил: «Столько же, сколько Птолемеям».

Пушкин хорошо знал, что, когда один из сыновей Птолемея Сотера – Филадельф – взошёл на престол, ему было 30 лет, как и Николаю I. Когда правил Сотер, у него воспитателем, учителем детей был грек Деметрий Фалерский. Но, когда пришёл Филадельф, он прогнал этого Деметрия Фалерского и на место воспитателя детей взял поэта, который преподавал в лицее (ликее) в предместьях Александрии, по имени Каллимах, который положил начало целой плеяде поэтов александрийской эпохи. И он был хранителем Александрийской библиотеки, создал каталог всей Александрийской библиотеки. Манерой письма он очень напоминал Пушкина. Он высмеивал богатых вельмож, как и Пушкин, писал на них злые эпиграммы. Но более того, и это я считаю самым важным, Каллимах раскрыл тайну пророка, а это было за две с лишним тысячи лет до Пушкина. И поэтому естественно, что Пушкин очень интересовался таким поэтом. Каллимах написал гимн на омовение Дианы…

Владимир Девятов: Паллады?

Владимир Михайлович Зазнобин: Дианы, Паллады… она имеет много имён. Смысл такой, что никто из смертных не имел права видеть богиню нагой. У Паллады была очень близкая подруга, а у неё был сын. Того, кто видел Палладу без одежды, убивали, он приговаривался к смерти. Вот этот сын Тиресий увидел Палладу во время омовения без одежды. Подруга взмолилась: «Сохрани мне сына!» [Паллада] говорит: «Я ничего сделать не могу, так Зевс постановил. Единственно, что я могу сделать, – я сохраню ему жизнь, но он будет слепым. Но зато он сможет видеть будущее, предсказывать будущее». То есть он в какой-то мере будет предиктором.

Пушкин всё это читал. И он очень интересовался. Он знал древнегреческий язык, латынь, очень интересовался.

Что касается меня, то я полагаю, что в русской цивилизации нет формального пророка. Тем не менее многие считают пророком Пушкина. Но в отличие от всех остальных пророков Пушкин является очень светлым – в его стихах, в его прозе никогда нет мрака, он всегда оптимистичен. Но это не глупый оптимизм, это оптимизм светлого будущего. И он верил в светлое будущее России – что какие бы испытания ни выпали на долю России, Россия выйдет из них победителем. Более того, нет такой области в философии, в богословии, в науке, где бы Пушкин не сказал своё слово. Хотя его слово… Слово – это код. То есть мы часто видим что-то в образах (левое полушарие у нас отвечает за слова, а правое – за образы), и мы даём этим образам слова, коды, кодируем.

Вот у Пушкина есть поэма «Домик в Коломне», в ней 22 октавы в предисловии (октава – это 8 строк), 30 октав – основной текст и 2 октавы как заключение. Вот в конце 22-й октавы он пишет: «Насилу-то рифмач я безрассудный отделался от сей октавы трудной». У нас есть сознание и бессознательные уровни психики. И на уровне сознания – всё словами, там логика. А на бессознательных уровнях психики – там картинки, образы. И Пушкин говорит, что он не сумасшедший, просто он видит что-то, видит образы каких-то событий прошлого, будущего, и для Пушкина нет ни прошлого, ни будущего. И там есть [строки]: «Я живу теперь не там, но верною мечтою люблю летать в Коломну, к Покрову – и слушать в воскресенье там русское богослужение». То есть [существует] христианское богослужение, есть исламское богослужение, есть индуистское богослужение, а Пушкин говорит о каком-то русском богослужении. То есть у Пушкина были представления о Боге, которые, возможно, были ещё и до Христа, и до Мухаммада.

Владимир Девятов: Пушкин просто их как бы увидел.

Владимир Михайлович Зазнобин: Да.

Владимир Девятов: Из ноосферы, может?

Владимир Михайлович Зазнобин: Но очень важно этим образам придать адекватные слова. И благодаря тому, что он находил такие слова, он остаётся современным во все времена. Но, кроме того, в его словах всегда есть какая-то загадка, тайна.

Вот «Пророк». Вся тайна, почему была заблокирована речевая функция, – в трёх словах. Сейчас я открою тайну «Пророка»… Но, когда идут стихи, очень трудно уже переводить [на другой язык]. А «Пророк» весь переведён на английский?

Владимир Девятов: Да, есть перевод «Пророка». Но насколько он адекватен, надо смотреть. Я нашёл в Интернете сразу, сходу.

Владимир Михайлович Зазнобин: Вот у меня был Андрушкевич из Аргентины со своей женой итальянкой. Они оба говорят по-русски, ну, и знают испанский, итальянский. И она мне сказала: «Я перевела “Пророка” на итальянский». Но для того, чтобы перевести Пушкина, надо кроме текста знать ещё очень много подтекста.

Чтобы понять «Пророка», надо знать, что из всех видов на Земле, начиная от бактерий, комаров и кончая слонами и китами, Бог дал только одному виду – Homo Sapiens – свободу выбора и возможность обрести свободу воли. У животных нет выбора: комар родился комаром – комаром и умрёт, свинья родилась свиньей – свиньёй и умрёт. Только человек, рождаясь как обычное животное, может стать Человеком. Поэтому в русском языке есть такая пословица: «Все люди, да не все человеки». У животных нет никакой воли, они действуют на основе инстинктов. Поэтому, однажды дав этому виду на Земле свободу выбора и свободу воли, Бог не мог отобрать. А Пушкин в конце стиха «Пророк» говорит: «Восстань, Пророк, и виждь, и внемли, исполнись волею моей». Пушкин сделал это специально. Зачем?

Вот если на бессознательных уровнях психики заложено… Почему я не любил читать стихи эти и не стал их читать? Потому что то, что было у меня на бессознательных уровнях психики, вошло в противоречие со словами, которые на уровне сознания. Естественно, в 14-15 лет то, что я сейчас рассказываю, я ничего не знал. Но информация может быть на бессознательных уровнях психики не осознаваемая, но она точно так же действует, как информация на уровне сознания, и они в противоречие входят.

То есть получилось следующее. Пушкин должен был выполнить то, что он обещал императору, – написать стихи, в которых он как бы проявил лояльность институту пророков, с одной стороны. А с другой стороны, он не изменил тому, во что он верил, и он специально заложил это противоречие в стихи «Пророк».

Question: зачем он это сделал – такое противоречие? На что он рассчитывал? My answer: он сделал это специально в надежде, что когда-нибудь весь народ в России будет грамотным, он будет читать Пушкина. Он верил, что в школах будут изучать Пушкина, заставят учеников учить. И ученик, заучив, не сможет прочитать, потому что его бессознательное войдёт в противоречие с сознательным, он потеряет дар речи. И это заставит ученика разобраться глубже и в вопросах веры, Бога. Что и произошло со мной и с моим преподавателем, который был старше меня лет на тридцать. Это очень низкая вероятность, что попадётся учитель и ученик одного склада, это 0,0001[%]. Поскольку учитель в молодости испытал то же, что и я, он хотел тоже понять причину, почему заблокирована [речевая функция]. Если бы он поставил мне в журнале «двойку», [то] всё – и я бы забыл, и он бы забыл, и я не стал бы [искать ответа]. Остальные двадцать пять суворовцев, которые сидели [на уроке], вообще ничего не поняли. Они не присутствовали на моей беседе с преподавателем.

Журналист: Учитель защитил вас, как Николай I, когда он защитил Пушкина.

Владимир Михайлович Зазнобин: Да. Но он стимулировал меня заняться разгадкой этой тайны. Я вынужден был прочитать сотни книг, тысячи писем, [написанных] уже после того, что произошло. Потому что здесь важно то, что было до, и то, что после, – чтобы подтвердить то, что я понял. И это всё позволило понять Пушкина, глубже проникнуть в то, как он творил, в творчество. В тайну творчества.

Там был момент, когда император спросил Пушкина: «Откуда ты это всё взял о том, что у Бога нет ни детей, ни помощников?» Пушкин ответил: «Из Корана». Когда Пушкин сказал: «Не я занимаюсь богохульством, а богохульством занимаются церковные иерархи. Они возводят напраслину на Бога».

[Сегодняшний разговор будет] потяжелее, чем вчера.

Журналист: Это стихотворение было написано до его путешествие по Кавказу или после?

Владимир Михайлович Зазнобин: До.

Журналист: Это его бессознательное подтолкнуло Пушкина путешествовать на Кавказ?

Владимир Михайлович Зазнобин: На Кавказе нет ислама. Ни чеченцы, ни дагестанцы – простые люди, не богословы – вообще не понимают Коран.

Журналист: Важный вопрос: мы знаем, что Пётр I был первым императором, который принёс Коран в Петербург для перевода. В музее так говорят. And it was gifted, I think, by the Ottoman Empire.

Владимир Михайлович Зазнобин: I don`t know about it.

Журналист: But it is not important. Important is how the elite society of Russia at that time, like Pushkin, knew Koran. How [did] they translate the Koran?

Один из интервьюеров: Как Пушкин нашёл перевод Корана?

Владимир Михайлович Зазнобин: I think that Peter Primo [did]n’t know Koran. If he know Koran, он многие вещи делал бы иначе.

Владимир Девятов: Он только принёс [Коран].

Журналист: Like other books.

Владимир Михайлович Зазнобин: Ну, принести… Можно и камень принести.

Журналист: Пушкин был третьим поколением после Петра I. Что за эти три поколения вообще произошло в русском обществе, что люди, такие как Пушкин, заинтересовались Кораном?

Владимир Михайлович Зазнобин: Ислам существовал в России раньше христианства – VIII century (а христианство – X century).

Один из интервьюеров: Имеете в виду Болгарию?

Владимир Михайлович Зазнобин: Нет, нет.

Один из интервьюеров: Волжскую Булгарию?

Владимир Михайлович Зазнобин: Место, где сейчас Татарстан. Ну, может, как булгары…  Булгары, да. Пушкин много ездил, много путешествовал. И он, естественно, столкнулся с Кораном. Правящая верхушка, по крайней мере России, не знала Корана. Те, кто читал Пушкина, – первые читатели Пушкина – вообще не понимали, о чём Пушкин пишет. Он называл их, первых читателей, «толпой забавной»: «Ах, если бы меня под легкой маской никто в толпе забавной не узнал».

Журналист: Одно из самых известных произведений – это «Медный всадник», которые как раз о Петербурге, о царской семье, об окружении. Это шутки о [них] всех.

Владимир Михайлович Зазнобин: «Медный всадник» совсем о другом.

[Теперь] мой вопрос: что [иранский журналист] понял из того, что я рассказал? [Может ответить] в самой свободной форме. Ну, это неожиданная для него информация?

Журналист: I think, I answered this question yesterday.

Один из интервьюеров: Он отвечал на этот вопрос вчера.

Владимир Михайлович Зазнобин: Вчера я его готовил к восприятию этой информации.

Журналист: Я нашёл, что это не просто о Пушкине. У нас в Коране есть термин о «мудрых людях», «мудрецах» – о людях с добрыми целями и доброй волей. Это не о религиях. Может быть, они имеют какие-то религиозные воззрения, но они могут как бы дотронуться и почувствовать нечто над религией, за пределами. Такие люди в Коране называются апсарами – дословно переводится как «те, кто имеют виденье/видение». Я не могу назвать их классом, какой-то социальной группой или кастой. Я думаю, эти люди имеют взаимоотношения по всему миру. Но многие из них могут быть изолированы внутри своих регионов, любят уединение, как Пушкин в его эпоху в русском обществе. Но они могут нарушать свою изоляцию время от времени – может быть, в их время, а может быть, и в соответствии с тем, как Вы рассказали, в мире без времени. Они путешественники через время, путешественники во времени. И они также мусульмане в настоящем понимании этого слова.

В нашу эпоху количество этих людей растёт. И они не так изолированы от общества, как было до этого. То, что Вы рассказали о Вашем опыте с Пушкиным, может быть похожим на опыт многих людей вокруг. Не [обязательно] такой же, как у Вас… не настолько чистый и краткий, как у Вас. Но это бессознательное, к которому и Вы принадлежите, о котором Вы говорили, я чувствую, оно растёт. Это растущее понимание того, что есть мир и что такое человек, и какое будет будущее. Я называю этот феномен «глобальным классом». И они как семья, эти люди. Это первая в истории глобальная семья после Ноя.

Владимир Михайлович Зазнобин: I think that религия, translated [from] Latin, – связь. Религия – это связь. Она может быть как угодно: в христианском, мусульманском, индуистском – как угодно.

Но, что касается Пушкина, я пока вижу за всю свою жизнь, что его не понимают ни у нас в России, ни за рубежом. Все читают только первый, поверхностный такой, уровень – first level. А у Пушкина есть second level. Если воспринимать только first level (первый уровень), то ничего понять невозможно. Потому что многие его вещи можно пересказать в двух словах. Чтобы понять второй смысловой ряд, надо искренне верить Богу и верить в то, что Пушкин тоже был искренне верующий Богу.

Все же читатели – современники Пушкина – видели в Пушкине… «Ну да, талантливый поэт. Но гуляка, повеса, картёжник, дуэлянт». Но то, что он и сам как бы маску некую [наложил], у него была маска… «Ах, если бы меня под легкой маской никто в толпе забавной не узнал». Потому что после конфликта из-за «Гаврилиады» он понял, что если он будет говорить прямо о том, что он видит и понимает, [то это смерть]. Это не значит, что он боялся смерти. Он боялся, что он не донесёт до людей всего, что он видит.

Я ещё раз говорю, что у нас целый Дом пушкинистов. Но они дальше first level [не видят]. Как только им расскажешь про второй (second level), они показывают <крутит пальцем у виска>… Но я верю, как и Пушкин верил, что наступит время, когда очень много людей проникнет в second level, и только тогда они поймут по-настоящему Пушкина.

Журналист: У меня есть вопрос. Я не знаю, Вы коммунист или не коммунист, не знаю, насколько Вы лояльны к коммунистам, социалистам… Это не так важно. Но я спрашиваю Вас, потому что Вы знаете советский период и современную Россию очень хорошо.

Владимир Михайлович Зазнобин: Я жил в том периоде: родился, рос, развивался, учился, работал, служил. Я могу сравнить этот период [и] тот период и сказать…

Журналист: [Хорошо. У Вас есть видение всей той эпохи, до и после разрушения. У меня есть вопрос к Вам]. Прошлой осенью, когда Фидель Кастро умер, ожили [разговоры о] его представлениях, [верованиях. Некоторые] иранские чиновники [использовали] фразы, лозунги Уго Чавеса, потому что Уго Чавес [был верующим]. И Фидель Кастро тоже был верующим. Но он не показывал [эти верования], потому что он был лидером [коммунистического движения] на Кубе. Знаете ли Вы каких-нибудь коммунистических лидеров…

Владимир Михайлович Зазнобин: Я очень жалею, что мне не удалось, пока был жив Кастро, поговорить с ним. Я верю, что он был искренним человеком. Но он многого не понимал. Он хотел скрестить ужа с ежом, то есть марксизм (как атеизм) и исторически сложившееся христианство. Кастро, Че Гевара, Уго Чавес – таких в Латинской Америке и сейчас очень много. И у нас тоже их много. Они говорят: «Мы будем строить коммунизм». Но важно понять, что такое коммунизм.

Несмотря на то, что Россия-СССР была 70 лет [и] считала, что мы строим коммунизм, но даже руководители партии не понимали, что это такое. А сейчас их наследник Зюганов… Я с ним лично встречался, я с ним беседовал почти два часа в 1993 году и понял, что он не просто заблуждается, как Фидель Кастро, он тупой карьерист и выполняет определённую функцию – без конфликтов слить тех, кто были привержены марксизму. Поэтому я не раз говорил, [что] в нашей стране не все члены партии были коммунистами и не все коммунисты были членами партии. Зюганов, Брежнев, Хрущёв, Андропов никогда коммунистами не были, они просто использовали эту коммунистическую риторику для того, чтобы обеспечить себе хорошее существование. И то, что СССР развалился, это их заслуга. Поэтому они никогда Пушкина и не понимали, и не читали, и представления не имели о том, что пишет Пушкин. Путин – первый правитель в России, который, хотя и не говорит об этом, но я вижу, он пытается понять Пушкина.

Один из интервьюеров: Царь, который беседовал с Пушкиным, тоже пытался его понять.

Владимир Михайлович Зазнобин: Да, Николай I. Но он испугался.

Один из интервьюеров: Это другой вопрос.

Владимир Михайлович Зазнобин: Так что Пушкин… За ним будущее, он вообще впереди ещё. Когда откроется второй смысловой ряд «Медного всадника», «Домика в Коломне», «Повести Белкина», это будет шок.

Журналист: Если понять то, о чём писал Пушкин, то, наверное, мы все станем пророками.

Владимир Михайлович Зазнобин: В общем, да. Близко к тому.

Журналист: Это, в общем-то, настоящий суфизм.

Владимир Михайлович Зазнобин: А в Иране знают Пушкина?

Журналист: Многие слышали о Пушкине. Многие даже читали Пушкина. Но, я уверен, очень-очень мало из них знают Пушкина так же, как и Вы. [Мне повезло], один из моих друзей изучает Пушкина.

У меня есть предложение. Но это не для Вас предложение, а предложение для иранских лидеров встретиться с Вами. Я разговаривал с одним из моих друзей – руководителем самой влиятельной телекомпании. Может, Вы даже знаете его. Он приглашает мыслителей из России для выступления в Иране.

Владимир Михайлович Зазнобин: Вам пришлют таких «мыслителей», что если и были мысли, то они все вылетят после этого. Особенно, если туда приедут наши попы.

Журналист: Наше общество действительно не знает новое российское общество.

Один из интервьюеров: Они ни России не знают, ни наших «мыслителей». Поэтому им присылают всякую дрянь.

Журналист: Это интерактивное взаимодействие, для того чтобы понять Россию, только начинается. После того, как Хомейни написал письмо Горбачёву, мы пытались узнать друг о друге. Это был символ исторического побуждения узнать противоположный [взгляд]. И я знаю, что есть много русских, как Вы, которые хотят подобного движения, побуждения.

Владимир Михайлович Зазнобин: Горбачёв, я думаю, даже не прочитал послание Хомейни. Если даже прочитал, то не понял.

Журналист: Да, это так. Осталось сообщение посла Ирана [в СССР], отправленное им в Иран, о том, что [Горбачёв] не понял [содержимого] письма. Это было оскорблением. Посол является также моим другом, и он сказал, что Горбачёв ничего не понял. Но это была попытка…

Владимир Михайлович Зазнобин: Потому что Горбачёва к тому времени американцы уже купили вместе с его потрохами и со всем дерьмом. Хотя Горбачёв считал, что он спасает мир. Он до сих пор считает, что он спаситель мира.

Ну что, на сегодня хватит, да? Или ещё есть вопросы?

У меня вопрос: сможете ли [Вы] на фарси пересказать то, что я сегодня говорил о Пушкине? Друзьям хотя бы.

Журналист: Да, конечно. Но более важно донести информацию до окружения аятоллы.

Владимир Михайлович Зазнобин: То, что я говорил о Пушкине, вот это понять бы вашему аятолле. Very important. Пересказать беседу Пушкина с императором Николаем I и её последствия. Пушкин в этой беседе рекомендовал Николаю I уничтожить трёхтысячный тираж Библии, который был издан Английским обществом на русском языке. Николай I послушался, и весь тираж был уничтожен. И Библия была издана впервые на русском [языке] только через 50 лет, в 1876 году. К тому времени в России была очень развита статистика, то есть изучали, как та или иная информация влияет на людей (имеется в виду на грамотных людей, в России было много безграмотных). [Если] читать Библию как роман, можно тронуться умом. И статистика показала: из ста человек, которые прочитали Библию от начала до конца, примерно 20 человек (то есть двадцать процентов) сходили с ума, оказывались в психушке. Вопрос: как думаешь, почему?

Журналист: Потому что это абсолютно… Те четыре книги, которые называют Библией…

Владимир Михайлович Зазнобин: Ну, четыре книги – это Евангелие.

Один из интервьюеров: Нет, нет. Он говорит о [книгах], которые относятся и к Ветхому Завету, и к Новому Завету. Они собраны в единую…

Владимир Михайлович Зазнобин: Ветхий Завет – это пятьдесят книг.

Журналист: …они известны как Библия. Во-первых, это редактированные книги. Они даже не оригиналы, не оригиналы от первых писателей. Далее, между ними нет связи. И очень много противоречий во всём: например, существование Отца и Сына, Троица, много аспектов, [связанных] с Иисусом, и даже характеры не божественных, а обычных людей (например, окружение Иисуса и его последователи). Я читал её полностью, там много парадоксов.

Владимир Михайлович Зазнобин: Вы знаете, когда был первый перевод Торы (Пятикнижия) с древнееврейского на греческий? Пять книг Торы, Септуагинта, не Евангелие.

Журналист: Я думаю, после Библии. Не знаю.

Владимир Михайлович Зазнобин: Во времена Птолемеев. Сотера и Филадельфа.

Журналист: За триста лет до Иисуса?

Владимир Михайлович Зазнобин: Да. Адекватной Библии никто не знает. Поясню почему. В еврейском языке 22 согласных и 6 гласных (шесть ключей огласовки). Поэтому в зависимости от того, какие я гласные вставляю, меняется смысл. Поэтому говорить о первотексте вообще не имеет смысла. Возможно, те, кто имел первотекст, никогда и не давали его. Потому что для этого надо было сообщить, где, в каких местах надо ставить гласные.

Журналист: Может быть, поэтому шииты верят в то, что Иисус вернётся с финальным спасением? Может, потому что его учение было скрыто?

Владимир Михайлович Зазнобин: Не понял, во что шииты верят?

Журналист: Шииты верят верят в то, что Иисус придёт ещё раз, потому что большинство людей не услышало его настоящего послания, потому что его слово потерялось в истории.

Владимир Михайлович Зазнобин: Это мы и называем «исторически сложившееся христианство», которое очень далеко от учения Иисуса.

Журналист: Я надеюсь, что наш Спаситель (это мои личные мотивирующие представления) имеет одну из Ваших характеристик – Ваш взгляд, взгляд Ваших глаз, как физическая привлекательность. Потому что так он будет [представать] более цельной персоной и будет иметь полные характеристики каждого человеческого существа в Нём. (В полноте человеческого достоинства, наверное, имеется в виду. – Прим. одного из интервьюеров).

Владимир Михайлович Зазнобин: У нас очень многие спорят: «Пушкин выполнил свою миссию на Земле до того, как его убили, или нет? Или у него ещё было, что сказать, но те, кто направил убийцу, боялись, что Пушкин скажет нечто такое, что повлияет на устойчивость общества, которое было?» То есть вопрос стоит куда глубже: был заговор против Пушкина или нет?

Церковь не простила ему «Гаврилиады». Церковь, масоны считали своей задачей ликвидировать Пушкина, он и так наговорил слишком много. То есть [те, кто] наверху, всегда считают, [что] то, что им непонятно, [направлено] против них. Даже если они этого не понимают.

Ну, если есть ещё [вопросы, то у меня есть] пара минут…

Журналист: Нет. Благодарю за Вашу доброту, за Ваше внимание, за Ваше присутствие, за то ценное, что Вы дали нам! И я надеюсь, мы доставим Ваше послание, Ваши знания в Иран. Насколько смогу, скоро постараюсь связать Вас с нужными людьми в Иране и получить хороший отклик от Ирана (не только от нашего правительства, но и от общества, от элиты) и пригласить Вас в Иран как действительно мудрого человека.

Владимир Михайлович Зазнобин: Из этой беседы я познакомился с [Вашими] взглядами. Вопрос: много ли сторонников Ваших взглядов?

Журналист: Много.

Владимир Михайлович Зазнобин: То есть, если я приеду в Иран, я могу встретиться с такими же людьми, как [Вы]?

Журналист: Конечно!

Владимир Михайлович Зазнобин: Это первое.

Журналист: Но надо иметь в виду, что у Ирана тоже есть собственная Церковь (религиозные догмы). И многие из них не любят взаимодействовать с другими культурами, потому что они [их] не понимают. [Но] я не называю [в их числе] нашего очень прогрессивного аятоллу. Он разговаривает на шести языках, он молод, он принёс Интернет в Иран. Он бросил вызов [и ввёл] новый порядок религиозных взглядов. Но он не признан, даже как аятолла, в нашем религиозном центре (нашем «Ватикане») – в городе Кум. И это проблема лидера, потому что он предпочитает таких же людей, как он [сам], но традиционалисты (ортодоксы), которые не понимают, имеют свои религиозные догмы. Возможно, в этом была проблема господина […], который к Вам приезжал.

Владимир Михайлович Зазнобин: Я, конечно, не хотел бы вступать в конфликт с ортодоксами.

Журналист: Вы можете видеть, что в Иране существует много социальных конфликтов между новым поколением и…

Владимир Михайлович Зазнобин: У меня такой вопрос. В Иране не так много арабов, там больше персов. Насколько глубоко укоренился ислам в иранском обществе?

Журналист: Представление об исламе у иранцев очень близко к Вашему пониманию ислама. Это суть шиизма. Иранцы выбрали шиизм, так как шиизм не отрицает здравый смысл, не отрицает логику.

Владимир Михайлович Зазнобин: Шиизм не отрицает разумного отношения к религии? То есть шиизм менее догматичен, чем суннизм?

Журналист: Да. Но, Вы знаете, все религии имеют свою церковь. Конфликт между шиитами и суннитами – это не конфликт между шиитами и суннитами, это исторический конфликт между суннитами и шиитами, то есть это сунниты конфликтуют. Потому что они думают, что мы неправильные. А мы не думаем, что они неправильные. Они хотят убить нас.

Владимир Михайлович Зазнобин: Yes, yes. I understand.

Журналист: А мы не хотим убивать их.

Владимир Михайлович Зазнобин: Very well, very well!

Журналист: Но у шиизма, как у религии, есть свои проблемы. Одна из проблем шиизма – догматизм. В нём есть много ошибок, как и в других частях мира. Но шиизм – это не о борьбе с миром. Я уверяю Вас, что шиизм – единственная религия в современном мире, которая хочет находить ошибки в Коране.

Владимир Михайлович Зазнобин: Yes, very well. Готовы рассматривать?

Журналист: Это единственная позитивная сторона в шиизме.

Владимир Михайлович Зазнобин: А как относятся шииты к Суннам (к сборникам)?

Журналист:Нет единого мнения об этом. Потому что в шиизме есть много ветвей. Но ядро шиизма, к которому принадлежат и Хомейни, и Хасан аль-[…], и другие более современные аятоллы, например, Муса Садр (он умер во время Исламской революции)… Нет никакой конфронтации с суннитами и суннизмом в учении шиизма. Но есть конфронтационная реакция суннитов на шиитов. Например, аятолла Хомейни сказал, что реакция на суннитов должна быть мудрой, очень мягкая и не агрессивная.

Владимир Михайлович Зазнобин: Меня устраивает такой религиозный расклад в Иране, то есть [то, что] шииты готовы рассматривать догматы, и то, что к суннитам они относятся не агрессивно.

Журналист: Поэтому [сунниты] создали ДАИШ. Цель ДАИШ – напасть на шиитов…

Владимир Михайлович Зазнобин: ДАИШ – это порождение суннитов?

Журналист: Да.

Владимир Михайлович Зазнобин: И Запад использует суннитов в своих интересах.

Журналист: Но, как Вы можете видеть, суннитские лидеры (не суннитский народ), суннитские кланы, как кланы Саудовской Аравии, боятся распространения взглядов шиитов. Они боятся, что шииты не борются с другими частями ислама. Поэтому они…

Один из интервьюеров: А у нас сунниты в России, в основном: чеченцы, татары – все сунниты.

Владимир Михайлович Зазнобин: Все сунниты, да.

Журналист: …поэтому они финансируют Россию, финансируют ДАИШ.

Владимир Михайлович Зазнобин: Это потому, что сунниты стоят на страже тех, кто ближе к деньгам. Поэтому Запад легко использует суннитов для развязывания религиозных войн.

Ну что, если это так, я готов приехать, встретиться и переговорить.

Журналист: С большим удовольствием и честью! И я постараюсь сделать всё возможное [для этого].

Владимир Михайлович Зазнобин: Хорошо. Всё, давайте на этом закончим.Журналист: Thank you very much!