Здравствуйте! Я хотел бы сегодня сделать несколько заявлений, которые касаются нашей совместной деятельности.

Первое. Мы все должны понимать, что мир в целом и, естественно, Россия вступили в совершенно новый период, который связан с решением проблем управления.

По нашему представлению, это было всегда, управление осуществлялось с использованием ноосферы, в которой принимали участие различные… Что такое ноосфера?  Это множество эгрегоров. Теперь уже всем понятно, что эгрегоры могут быть очень разные: и религиозные, и профессиональные… Но всё это связано с тем, что в ноосфере имеет место своя иерархия управления – вот как на земле есть иерархия, так и в ноосфере. Ещё в 1994 году я обсуждал этот вопрос с родоначальником наших представлений о торсионных полях – Акимовым Анатолием Евгеньевичем. Сейчас этот вопрос будет вставать всё более остро. В чём его суть?

Что такое ноосфера на материальном уровне, информационном и алгоритмическом? То есть когда мы говорим о триединстве материи, информации и меры, то это имеет место и в ноосфере.

В далёкой древности, когда те, кто занимался, по их представлению, глобальным управлением и кто сформировал Библию… конечно, они не жили столетие, как об этом пытается говорить инсайдер – они жили так же, как живут обычные люди. Поэтому здесь надо нам понять, что всё-таки такое Глобальный Предиктор.

Та статья, которая появилась в «Молодой гвардии» в феврале 1990 года – «Концептуальная власть: миф или реальность?», она просто переназвана редакцией журнала «Молодая гвардия», хотя она поступила под совершенно другим названием: «Для чего быть науке в XXI веке?». То есть была тогда академическая газета «Поиск», и в ней были поставлены вопросы для всех университетов страны: какой быть науке в XXI веке? Изменив постановку вопроса на «Для чего быть науке в XXI веке?», и получилась эта записка, которая потом редакцией журнала «Молодая гвардия» была названа «Концептуальная  власть: миф или реальность?». Но, изучая работу редакции «Молодая гвардия» и то, что никаких откликов на статью не последовало, стало понятно, что в 1990 году (то есть 27 лет назад) никакого представления о концептуальной власти тогда не было. Хотя там были обозначены приоритеты обобщённых средств управления.

Вот теперь нам надо разобраться, а что же такое Глобальный Предиктор и что он из себя представляет? Как этот Глобальный Предиктор управлял? И управляет ли он?

Анализ происшедшего за многие столетия показал, что так называемый Глобальный Предиктор не поднялся до понимания полной функции управления. Но этого понимания нет ни у кого из руководителей стран Запада и Востока. Хотя даже для тех, кто немножко знаком с понятийным  аппаратом Достаточно общей теории управления, понятие полной функции управления – уже обыденная вещь. Если нет в аппарате управленцев понимания полной функции управления, то не может быть и понятия глобального исторического процесса, и об этом говорят сейчас все события, которые происходят в мире. Я не буду перечислять их, потому что это заняло бы много времени, но я просто призываю всех, кто интересуется проблемами, затронутыми в Концепции общественной безопасности, подумать над этими проблемами – как идёт управление через ноосферу – с использованием Достаточно общей теории управления и её последнего раздела – теории суперсистем. Вот такова постановка задачи. Это первое.

Второе, с чем бы я хотел обратиться, особенно к нашей молодёжи, к тем, кто интересуется опять же проблемами, затронутыми в Концепции общественной безопасности, – это проблема перевода.

Сейчас меня особенно удивило последнее интервью, которое мне пришлось давать иранскому журналисту (или журналисту из Ирана). Я не совсем понял причину, почему публика так возбудилась на этот счёт. Потом, постепенно, при общении с нашими товарищами, кто это записывал, я понял, что просто впервые прямая речь синхронно переводилась на английский (хотя нужен был синхронный перевод на фарси). У нас была ещё одна запись 21 апреля этого года, когда из Ирана приехала целая команда журналистов иранского телевидения, она тоже длилась порядка двух часов.

И всё это ставит нас всех перед вопросом.

Внутренний Предиктор СССР, представителем которого я являюсь, сразу заявил о своём понимании глобального уровня ответственности. Если вспомнить, сколько было к нам претензий: почему мы не сразу выложили «Разгерметизацию», почему после первой редакции «Мёртвой воды» 1992 года последовали новые редакции 1998 и 2004 года… А претензии были такого рода: мы что-то скрываем, мы почему-то не хотим дать «Разгерметизацию», а последующие редакции «Мёртвой воды» страдают обрезанием, дописыванием. Ну, у меня всегда вопрос к таким контролёрам: покажите, где конкретно мы что-то неадекватно дописали? Естественно, мы все живём в процессе, мы тоже в развитии. И естественно, что появляются новые вещи (об этом говорят 65 книг, написанных после появления «Мёртвой воды»), и, естественно, все вещи, которые не вошли в первые редакции, появлялись в последующих (новых) редакциях. Ну а то, что «Разгерметизация» появилась значительно позднее  даже первой редакции «Мёртвой воды», это тоже неплохо. Мы вначале хотели сделать корректировки «Разгерметизации», но потом поняли, что это не имеет смысла. Пусть для тех, кто изучает этот процесс, останется представление [о том], как шёл этот процесс.

Поэтому я хотел бы призвать молодежь, особенно тех, кто изучает языки, начать полномерный перевод материалов Концепции общественной безопасности. Дело в том, что на основе Концепции общественной безопасности сейчас формируется (и он уже сформировался за эти 25 лет) эгрегор концепции, альтернативно объемлющей по отношению к Библии. И от того, как мы будем распространять эту информацию, то есть от того, как будет идти перевод на многие языки, [так] будет идти, с большей или меньшей скоростью, процесс прохождения в обществе Концепции общественной безопасности.

Сейчас, естественно, встанет следующий вопрос: почему наука не приняла понятие ноосферы, что такое ноосфера? И, хотя об этом много написано, тем не менее надо подумать и всем участникам этого процесса. Второе: неизбежно возникнет вопрос о локализации этой ноосферы. В 1994 году было обсуждение этой проблемы. То есть человечество примерно представляет локализацию стратосферы, ионосферы, поясов Ван Аллена, но ведь никто не может представить, а где располагаются электромагнитные волны или гравитационные волны. А они везде. То же самое и с ноосферой.

И что такое ноосфера? Это итог интеллектуальной деятельности всего человечества. Именно всего. И хотя по типам строя психики человечество делится на животных, зомби, демонов и Человеков, но естественно, что в ноосфере выстроена иерархия, и на вершине этой иерархии – человечный тип строя психики. И мы полагаем, что именно человечному типу строя психики соответствует Достаточно общая теория управления с её последним разделом – теорией суперсистем. А если это так, то та теория управления, которая занимает в иерархии самое высокое положение, становится обязательной для всех нижестоящих типов строя психики. И поэтому не так уж и важно, кто из политического руководства той или иной страны не понимает, не принимает или игнорирует эту информацию, – им придётся следовать алгоритмике, изложенной в этой информации.

В теории суперсистем (те, кто пытались её изучать, [это знают]) есть начальное представление о суперсистеме – это «элемент суперсистемы» и «суперсистема» в целом. Потом показано, как в зависимости от различных факторов – территориальных, энергетических (а они неравномерны по земному шару) – возникали региональные центры управления. Как сформировался межрегиональный конгломерат и как формировался многорегиональный блок со своими центрами управления? Если сейчас посмотреть на этот процесс, то мы находимся в самом его конце. А последний раздел теории суперсистем говорит о том, что рано или поздно после столкновения межрегионального конгломерата с многорегиональным блоком (который конгломератом воспринимался как просто очередной конгломерат), после того, как он раздробил [его] на осколки-обломки, он поглощал (хотя, конечно, это и абстракция, но можно придать этой абстракции конкретные представления) эти осколки вместе с дефективными векторами целей. Потому что пока был многорегиональный блок (а это Советский Союз, страны народной демократии Восточной Европы), то идентифицировать потенциальный вектор целей было очень сложно. Но как только началось разрушение этого многорегионального блока, то сразу оказалось возможным и были идентифицированы не только потенциальные вектора целей, но и дефекты в векторе целей этого блока.

Так вот межрегиональный конгломерат, поглотив осколки многорегинального блока, поглотил вместе с ними и дефективные вектора целей. И этот процесс заработал сейчас. Мы будем свидетелями того, как страны Балтии, Восточная Германия, бывшие страны народной демократии начнут что-то понимать в происходящем. Мы видим, что, когда разрушался многорегиональный блок вместе с Советским Союзом, Евросоюз формировал и упрочнял свой межрегиональный конгломерат. А теперь, когда появились тенденции восстановления… хотя в прежних границах это невозможно будет – границы будут меняться, расширяться. Но истерика на Западе… их страшит именно восстановление – они боятся, что восстановится Советский Союз. Они не того боятся. То, что восстановится, будет круче Советского Союза.

Поэтому я и призываю всех, кто изучает языки, кто становится профессионалом в переводах (потому что профессиональных переводчиков бессмысленно задействовать на это дело – они-то и есть подставные лошади просвещения, а вот переводчики-любители могут сделать очень многое) [начать перевод материалов Концепции общественной безопасности]. Есть группа в «ВКонтакте», которая собирает переводчиков и которая уже занимается решением этой проблемы.

В качестве примера работы с другими странами я хочу сказать несколько слов об успешной деятельности наших товарищей, которые работают с Ираном. Ну, я сам посмотрел запись интервью с иранским журналистом. Но мало этого, в Иране, в тегеранском университете, на факультете изучения иностранных языков выпускают журнал на русском языке, он называется «Новый путь». Вот у меня есть №1 журнала на русском языке, «Тегеранский университет, факультет иностранных языков и литературы». И видите, здесь уже появилась статья. Она, конечно, на русском языке, но писал-то её гражданин Ирана, который владеет фарси. И что говорит статья? Она o Лермонтове (но будут статьи и о Пушкине), [называется] «И скучно, и грустно, и некому руку подать…».

Нам надо сделать так, чтобы можно было подать руку всем представителям, изучающим материалы Концепции в любой стране.

Владимир Михайлович Зазнобин: Четыре миллиона просмотров и почти полторы тысячи комментариев… Ну, начинайте с вопросов.

Журналист: Пушкин, был ли он мусульманином или суфием? Когда он был на Кавказе и исследовал культуру Кавказа, мог ли он стать мусульманином или суфием? Особенно в контексте последней записки о Николае I.

Владимир Михайлович Зазнобин: Ответ будет такой. Мы же вчера определили, кто такой муслим. Это тот, кто искренне верит Богу, для кого веры могут быть разные, а Бог один. Вот Пушкин как раз был таким человеком.

Я расскажу одну историю, которая определила на долгие годы всю мою жизнь. Я очень любил литературу и очень любил Пушкина. Мой преподаватель это чувствовал и часто стимулировал меня читать стихи Пушкина. Но он сам был… несмотря на то, что прошёл войну, он был очень хороший исполнитель, чтец. Однажды было задание выучить стихотворение Пушкина «Пророк». Я учил… Стихи Пушкина учатся легко, запоминаются легко. Учатся не вслух, а про себя – читаешь [и запоминаешь]. Но, когда я читал и учил это стихотворение «Пророк», мне что-то в нём не нравилось. Потом я понял – мне не нравились такие слова: «Как труп в пустыне я лежал».

Журналист: То есть это речь идёт про Мохаммада? Или это вообще в целом?

Владимир Михайлович Зазнобин: Пушкин написал эти стихи в 1826 году после беседы с императором Николаем I. Они беседовали четыре часа, и в процессе беседы император задавал Пушкину вопросы. Например: «Кто автор “Гаврилиады”»? Когда стихи были написаны, они пошли списками по стране. С точки зрения Синода, это была крамола. Друзья, которые понимали, что это очень опасно, сказали Пушкину: «Это не каторга и даже не смертная казнь. Это может быть много хуже». Когда он спросил: «А что может быть хуже?», [ему ответили]: «Тебя посадят в одиночную камеру в Шлиссельбурге, и ты до конца жизни ни с кем словом не перемолвишься». Поэтому Пушкин отказывался от авторства.

Когда я учил эти стихи, я этого ничего не знал, я просто заучил. Когда начался урок, одна мысль у меня была: только бы меня не вызвали. Преподаватель поднимал [учеников] и ставил «двойку» – ему не нравилось, как читали. Наставил много «двоек». До конца урока оставалось пять минут, и я [радовался]: хорошо, что меня не спросили. И вдруг он: «Суворовец Зазнобин». Я встаю. «Читайте “Пророка”». Ну, я заучил, я помню, я его знаю. Я встаю. И не могу произнести ни слова. Речевая функция заблокирована. Преподаватель спрашивает:

– Суворовец Зазнобин, вы знаете «Пророка»?

– Yes.

– Так читайте.

– Не могу.

– Почему?

– Не могу.

– Почему?

– I don’t know.

Ну, все остальные [предвкушали]: «Сейчас двойку [запишут] в журнал». [А] я был отличником. В это время зазвенел звонок, преподаватель говорит мне: «Зайдите в преподавательскую». Ну, я захожу, стою по стойке «смирно», он ходит вокруг меня, заглядывает так и снова спрашивает… У нас нельзя было суворовцев называть по имени. Вдруг он меня спрашивает по имени:

– Володя, так ты знаешь «Пророк»?

– Знаю.

– А почему не читал?

– I don’t know.

Походил ещё, вдруг наклоняется ко мне и говорит почти шепотом:

– Вот и я не знаю.

И вдруг я вспоминаю – он сам не читал. Всегда перед тем, как задать, он читал сам, чтобы все знали, как надо читать. Я его спрашиваю:

– А что это такое?

Он мне отвечает:

– Это тайна, загадка. Но теперь нас двое. Как заговорщики. Я 10 лет преподаю в этом училище, и все нормально читали. Ты – первый.

И он сказал:

– Если не я, так ты должен разгадать эту загадку «Пророка», почему речевая функция блокируется.

Я потратил больше 50 лет, чтобы разгадать, почему блокируется [речевой аппарат]. Сейчас я знаю почему. Хочешь узнать?

Журналист: Да, конечно.

Владимир Михайлович Зазнобин: Вся тайна, загадка…

Журналист: Это Вы первый раз рассказываете сейчас? Или Вы до этого уже рассказывали?

Владимир Михайлович Зазнобин: Ну, я рассказывал по-русски.

Журналист: Первый раз по-английски?

Владимир Михайлович Зазнобин: Да. Мне пришлось прочитать и понять всё, что Пушкин читал в ссылке до 8 сентября 1826 года, потом изучить всю его переписку (письма). И мне стали понятны некоторые вещи, это имеет прямое отношение к Корану.

В Коране говорится: «Мы все рождаемся муслимами, искренне верующими Богу». И только потом нас делают христианами, католиками, православными, шиитами и суннитами. То есть до возраста полового созревания (где-то до 15-16 лет) от рождения Свыше… когда мы рождаемся и нам Бог даёт душу, он даёт и искренние, истинные представления о Боге. Только не на словах, а в образах. Поэтому дети не обсуждают проблему Бога. Как раз изучение стихотворения «Пророк» выпало на [мои] 15 лет.

Император задал вопрос Пушкину:

– Зачем ты это написал? Это богохульство, это проявление атеизма.

Пушкину было 27 лет, а императору 30. Не было в кабинете ни подслушивающих, ни записывающих устройств, и между ними создалась атмосфера доверия. Пушкин ответил императору:

– Богохульники и атеисты – это иерархи нашей церкви. Они возводят напраслину на Бога.

И он вспомнил термин «антропоморфизм», когда существу нечеловеческому (не человеку) приписывают человеческие свойства. Он объяснил:

– Они думают, что Бог – это как Вы, император. Вы же управляете с помощью министров, помощников. А у Бога нет ни помощника, ни детей. Но человеку недоступно понять, как в том мире всё устроено. Но поскольку у человека представление о Боге, как о человеке, то он придумывает [Ему] помощников: ангелов, архангелов и всё прочее. А по сути они атеисты – они не верят Богу. Они верят в Бога.

«Путь Промысла Его многим неведом потому, что вера есть в Него, но веры нет Ему». Это надо очень точно перевести. Большинство говорит: «Я верю в Бога». Но они не верят Богу.

Император слушал его и несколько раз хотел прервать. Но он понимал, что, если он остановит Пушкина, он не узнает некой тайны, которую кроме Пушкина ему никто не откроет. Поэтому в конце беседы он сказал:

– Я прошу тебя, никогда больше никому это не рассказывай.

Как было в той лексике, я точно сказать не могу, но он сказал ему примерно следующее:

– Ты не понимаешь, что ты наехал на церковную мафию, и они просто так не остановятся. Они тебя ещё раз вызовут и будут допрашивать. Не вздумай им рассказывать то, что ты рассказал мне, ты погубишь себя. И даже я, император, несмотря на то, что стою над Синодом, не смогу тебя защитить. У меня к тебе просьба: когда тебя вызовут, ты ничего им не отвечай, попроси бумагу, конверт и напиши мне, где бы я ни был. Я знаю, что делать. Кроме этого, ты должен написать стихи, которые бы говорили о твоей лояльности институту пророков. Не мне тебя учить, ты умеешь писать стихи.

Встреча закончилась. Император поехал во дворец французского посланника, где собрался весь двор, который приехал из Петербурга в Москву. А Пушкин поехал к своему дяде Василию Львовичу, брату его отца. И вечером перед сном он и написал эти стихи, буквально за 10-15 минут. Как он писал, я представляю. В спальне каждого дворянина на тумбочке лежала Библия (на русском языке Библии не было – [только] French or English). Он полистал и остановился на пятой главе Книги пророка Исайи и переложил (это всего одна страница) на стихи «Пророк».

Но это я узнал после. Тогда же мне преподаватель сказал, что ты можешь оттолкнуться от даты 8 сентября 1826 года. Я стал искать в литературе, что там произошло. Именно 8 сентября 1826 года Пушкин встретился с императором, который вызвал его из ссылки. В ссылку отправил брат Николая I Александр I. Во дворце французского посланника, куда прибыл император, бал был посвящён коронации императора Павла I, которая была восемь дней назад. Но все обступили императора [Николая I] и молча спрашивали: «Ну как Пушкин?» Император ответил одной фразой, задумчиво, ни на кого не глядя: «Я беседовал сегодня с умнейшим мужем России». Вопрос: что такого мог рассказать 27-летний поэт императору, чтобы император дал такую высокую оценку – «умнейший муж России»? Тем более, что в семье императора готовили… там было четыре брата: Александр, Николай, Константин, Михаил – их готовили по особой программе.

Прошло почти двести лет. Пушкин в конце каждого стихотворения ставил год, дату и даже час и минуты. Там тоже были дата, год. Но листок (факсимиле), на котором он написал [стихотворение «Пророк»], исчезло. У нас есть Пушкинский дом, где хранятся все рукописи. И у нас очень много пушкинистов, которые делают деньги на Пушкине. Они спорят. Одни говорят: «Пушкин написал “Пророка” до того, как император Николай I вызвал его в Москву, чтобы бросить царю это как вызов». И хотя действительно не было ни подслушивающих, ни подглядывающих устройств во время беседы, тем не менее у меня полная уверенность, что я там был. Поэтому я могу рассказать поминутно, как проходила эта встреча.

Пушкина действительно через два года вызвали на заседание Синода в Кронштадт (это у нас остров). И попы стали снова его спрашивать: «Ты автор “Гаврилиады”?» Пушкин точно следовал обещанию, которое дал императору: они стали его спрашивать, он им ничего не отвечал, потребовал бумагу, написал [сообщение], конверт запечатал своей печатью и отправил императору. Письмо Пушкина я не нашёл. Зато нашёл письмо императора Синоду. Оно очень короткое и состоит из двух фраз: «Я знаю автора “Гаврилиады”. Оставьте Пушкина в покое». Эти две фразы очень двусмысленны. Вообще, «большие» люди – президенты, императоры – обязаны говорить двусмысленности в тех случаях, когда прямой ответ может вызвать какие-то катаклизмы. [Эта фраза может означать]: «Я знаю автора “Гаврилиады”. Да, это Пушкин. Но он под моим покровительством, поэтому оставьте его в покое». А второй ответ: «Я знаю автора “Гаврилиады”, это не Пушкин. Поэтому оставьте Пушкина в покое». То, что это письмо императора сохранилось, а церковь его не уничтожила, говорит о том, что церковь никогда не понимала Пушкина. Церковь не могла прочитать этой двусмысленности.

Противники такой трактовки «Пророка», о которой я говорю, [объясняют] просто: «Это было написано задолго до встречи Пушкина с императором, поэтому факсимиле (или оригинал) был изъят. Когда Пушкина убили, архив его разбирал воспитатель детей Николая I Василий Андреевич Жуковский.

Здесь, для того чтобы понять, [нужно рассмотреть] ещё один момент. Когда я изучал, что читал Пушкин и что его интересовало в истории, я понял, что его больше всего интересовал период правления в Египте династии Птолемеев. Триста лет правила Египтом династия Птолемеев, они были греки. Первый Птолемей – Сотер (Спаситель), потом Филадельф, потом Эвергет и в самом конце династии – Клеопатра. Николай I задал вопрос Пушкину: «А сколько отведено времени династии Романовых?» Пушкин ответил: «Столько же, сколько Птолемеям».

Пушкин хорошо знал, что, когда один из сыновей Птолемея Сотера – Филадельф – взошёл на престол, ему было 30 лет, как и Николаю I. Когда правил Сотер, у него воспитателем, учителем детей был грек Деметрий Фалерский. Но, когда пришёл Филадельф, он прогнал этого Деметрия Фалерского и на место воспитателя детей взял поэта, который преподавал в лицее (ликее) в предместьях Александрии, по имени Каллимах, который положил начало целой плеяде поэтов александрийской эпохи. И он был хранителем Александрийской библиотеки, создал каталог всей Александрийской библиотеки. Манерой письма он очень напоминал Пушкина. Он высмеивал богатых вельмож, как и Пушкин, писал на них злые эпиграммы. Но более того, и это я считаю самым важным, Каллимах раскрыл тайну пророка, а это было за две с лишним тысячи лет до Пушкина. И поэтому естественно, что Пушкин очень интересовался таким поэтом. Каллимах написал гимн на омовение Дианы…

Владимир Девятов: Паллады?

Владимир Михайлович Зазнобин: Дианы, Паллады… она имеет много имён. Смысл такой, что никто из смертных не имел права видеть богиню нагой. У Паллады была очень близкая подруга, а у неё был сын. Того, кто видел Палладу без одежды, убивали, он приговаривался к смерти. Вот этот сын Тиресий увидел Палладу во время омовения без одежды. Подруга взмолилась: «Сохрани мне сына!» [Паллада] говорит: «Я ничего сделать не могу, так Зевс постановил. Единственно, что я могу сделать, – я сохраню ему жизнь, но он будет слепым. Но зато он сможет видеть будущее, предсказывать будущее». То есть он в какой-то мере будет предиктором.

Пушкин всё это читал. И он очень интересовался. Он знал древнегреческий язык, латынь, очень интересовался.

Что касается меня, то я полагаю, что в русской цивилизации нет формального пророка. Тем не менее многие считают пророком Пушкина. Но в отличие от всех остальных пророков Пушкин является очень светлым – в его стихах, в его прозе никогда нет мрака, он всегда оптимистичен. Но это не глупый оптимизм, это оптимизм светлого будущего. И он верил в светлое будущее России – что какие бы испытания ни выпали на долю России, Россия выйдет из них победителем. Более того, нет такой области в философии, в богословии, в науке, где бы Пушкин не сказал своё слово. Хотя его слово… Слово – это код. То есть мы часто видим что-то в образах (левое полушарие у нас отвечает за слова, а правое – за образы), и мы даём этим образам слова, коды, кодируем.

Вот у Пушкина есть поэма «Домик в Коломне», в ней 22 октавы в предисловии (октава – это 8 строк), 30 октав – основной текст и 2 октавы как заключение. Вот в конце 22-й октавы он пишет: «Насилу-то рифмач я безрассудный отделался от сей октавы трудной». У нас есть сознание и бессознательные уровни психики. И на уровне сознания – всё словами, там логика. А на бессознательных уровнях психики – там картинки, образы. И Пушкин говорит, что он не сумасшедший, просто он видит что-то, видит образы каких-то событий прошлого, будущего, и для Пушкина нет ни прошлого, ни будущего. И там есть [строки]: «Я живу теперь не там, но верною мечтою люблю летать в Коломну, к Покрову – и слушать в воскресенье там русское богослужение». То есть [существует] христианское богослужение, есть исламское богослужение, есть индуистское богослужение, а Пушкин говорит о каком-то русском богослужении. То есть у Пушкина были представления о Боге, которые, возможно, были ещё и до Христа, и до Мухаммада.

Владимир Девятов: Пушкин просто их как бы увидел.

Владимир Михайлович Зазнобин: Да.

Владимир Девятов: Из ноосферы, может?

Владимир Михайлович Зазнобин: Но очень важно этим образам придать адекватные слова. И благодаря тому, что он находил такие слова, он остаётся современным во все времена. Но, кроме того, в его словах всегда есть какая-то загадка, тайна.

Вот «Пророк». Вся тайна, почему была заблокирована речевая функция, – в трёх словах. Сейчас я открою тайну «Пророка»… Но, когда идут стихи, очень трудно уже переводить [на другой язык]. А «Пророк» весь переведён на английский?

Владимир Девятов: Да, есть перевод «Пророка». Но насколько он адекватен, надо смотреть. Я нашёл в Интернете сразу, сходу.

Владимир Михайлович Зазнобин: Вот у меня был Андрушкевич из Аргентины со своей женой итальянкой. Они оба говорят по-русски, ну, и знают испанский, итальянский. И она мне сказала: «Я перевела “Пророка” на итальянский». Но для того, чтобы перевести Пушкина, надо кроме текста знать ещё очень много подтекста.

Чтобы понять «Пророка», надо знать, что из всех видов на Земле, начиная от бактерий, комаров и кончая слонами и китами, Бог дал только одному виду – Homo Sapiens – свободу выбора и возможность обрести свободу воли. У животных нет выбора: комар родился комаром – комаром и умрёт, свинья родилась свиньей – свиньёй и умрёт. Только человек, рождаясь как обычное животное, может стать Человеком. Поэтому в русском языке есть такая пословица: «Все люди, да не все человеки». У животных нет никакой воли, они действуют на основе инстинктов. Поэтому, однажды дав этому виду на Земле свободу выбора и свободу воли, Бог не мог отобрать. А Пушкин в конце стиха «Пророк» говорит: «Восстань, Пророк, и виждь, и внемли, исполнись волею моей». Пушкин сделал это специально. Зачем?

Вот если на бессознательных уровнях психики заложено… Почему я не любил читать стихи эти и не стал их читать? Потому что то, что было у меня на бессознательных уровнях психики, вошло в противоречие со словами, которые на уровне сознания. Естественно, в 14-15 лет то, что я сейчас рассказываю, я ничего не знал. Но информация может быть на бессознательных уровнях психики не осознаваемая, но она точно так же действует, как информация на уровне сознания, и они в противоречие входят.

То есть получилось следующее. Пушкин должен был выполнить то, что он обещал императору, – написать стихи, в которых он как бы проявил лояльность институту пророков, с одной стороны. А с другой стороны, он не изменил тому, во что он верил, и он специально заложил это противоречие в стихи «Пророк».

Question: зачем он это сделал – такое противоречие? На что он рассчитывал? My answer: он сделал это специально в надежде, что когда-нибудь весь народ в России будет грамотным, он будет читать Пушкина. Он верил, что в школах будут изучать Пушкина, заставят учеников учить. И ученик, заучив, не сможет прочитать, потому что его бессознательное войдёт в противоречие с сознательным, он потеряет дар речи. И это заставит ученика разобраться глубже и в вопросах веры, Бога. Что и произошло со мной и с моим преподавателем, который был старше меня лет на тридцать. Это очень низкая вероятность, что попадётся учитель и ученик одного склада, это 0,0001[%]. Поскольку учитель в молодости испытал то же, что и я, он хотел тоже понять причину, почему заблокирована [речевая функция]. Если бы он поставил мне в журнале «двойку», [то] всё – и я бы забыл, и он бы забыл, и я не стал бы [искать ответа]. Остальные двадцать пять суворовцев, которые сидели [на уроке], вообще ничего не поняли. Они не присутствовали на моей беседе с преподавателем.

Журналист: Учитель защитил вас, как Николай I, когда он защитил Пушкина.

Владимир Михайлович Зазнобин: Да. Но он стимулировал меня заняться разгадкой этой тайны. Я вынужден был прочитать сотни книг, тысячи писем, [написанных] уже после того, что произошло. Потому что здесь важно то, что было до, и то, что после, – чтобы подтвердить то, что я понял. И это всё позволило понять Пушкина, глубже проникнуть в то, как он творил, в творчество. В тайну творчества.

Там был момент, когда император спросил Пушкина: «Откуда ты это всё взял о том, что у Бога нет ни детей, ни помощников?» Пушкин ответил: «Из Корана». Когда Пушкин сказал: «Не я занимаюсь богохульством, а богохульством занимаются церковные иерархи. Они возводят напраслину на Бога».

[Сегодняшний разговор будет] потяжелее, чем вчера.

Журналист: Это стихотворение было написано до его путешествие по Кавказу или после?

Владимир Михайлович Зазнобин: До.

Журналист: Это его бессознательное подтолкнуло Пушкина путешествовать на Кавказ?

Владимир Михайлович Зазнобин: На Кавказе нет ислама. Ни чеченцы, ни дагестанцы – простые люди, не богословы – вообще не понимают Коран.

Журналист: Важный вопрос: мы знаем, что Пётр I был первым императором, который принёс Коран в Петербург для перевода. В музее так говорят. And it was gifted, I think, by the Ottoman Empire.

Владимир Михайлович Зазнобин: I don`t know about it.

Журналист: But it is not important. Important is how the elite society of Russia at that time, like Pushkin, knew Koran. How [did] they translate the Koran?

Один из интервьюеров: Как Пушкин нашёл перевод Корана?

Владимир Михайлович Зазнобин: I think that Peter Primo [did]n’t know Koran. If he know Koran, он многие вещи делал бы иначе.

Владимир Девятов: Он только принёс [Коран].

Журналист: Like other books.

Владимир Михайлович Зазнобин: Ну, принести… Можно и камень принести.

Журналист: Пушкин был третьим поколением после Петра I. Что за эти три поколения вообще произошло в русском обществе, что люди, такие как Пушкин, заинтересовались Кораном?

Владимир Михайлович Зазнобин: Ислам существовал в России раньше христианства – VIII century (а христианство – X century).

Один из интервьюеров: Имеете в виду Болгарию?

Владимир Михайлович Зазнобин: Нет, нет.

Один из интервьюеров: Волжскую Булгарию?

Владимир Михайлович Зазнобин: Место, где сейчас Татарстан. Ну, может, как булгары…  Булгары, да. Пушкин много ездил, много путешествовал. И он, естественно, столкнулся с Кораном. Правящая верхушка, по крайней мере России, не знала Корана. Те, кто читал Пушкина, – первые читатели Пушкина – вообще не понимали, о чём Пушкин пишет. Он называл их, первых читателей, «толпой забавной»: «Ах, если бы меня под легкой маской никто в толпе забавной не узнал».

Журналист: Одно из самых известных произведений – это «Медный всадник», которые как раз о Петербурге, о царской семье, об окружении. Это шутки о [них] всех.

Владимир Михайлович Зазнобин: «Медный всадник» совсем о другом.

[Теперь] мой вопрос: что [иранский журналист] понял из того, что я рассказал? [Может ответить] в самой свободной форме. Ну, это неожиданная для него информация?

Журналист: I think, I answered this question yesterday.

Один из интервьюеров: Он отвечал на этот вопрос вчера.

Владимир Михайлович Зазнобин: Вчера я его готовил к восприятию этой информации.

Журналист: Я нашёл, что это не просто о Пушкине. У нас в Коране есть термин о «мудрых людях», «мудрецах» – о людях с добрыми целями и доброй волей. Это не о религиях. Может быть, они имеют какие-то религиозные воззрения, но они могут как бы дотронуться и почувствовать нечто над религией, за пределами. Такие люди в Коране называются апсарами – дословно переводится как «те, кто имеют виденье/видение». Я не могу назвать их классом, какой-то социальной группой или кастой. Я думаю, эти люди имеют взаимоотношения по всему миру. Но многие из них могут быть изолированы внутри своих регионов, любят уединение, как Пушкин в его эпоху в русском обществе. Но они могут нарушать свою изоляцию время от времени – может быть, в их время, а может быть, и в соответствии с тем, как Вы рассказали, в мире без времени. Они путешественники через время, путешественники во времени. И они также мусульмане в настоящем понимании этого слова.

В нашу эпоху количество этих людей растёт. И они не так изолированы от общества, как было до этого. То, что Вы рассказали о Вашем опыте с Пушкиным, может быть похожим на опыт многих людей вокруг. Не [обязательно] такой же, как у Вас… не настолько чистый и краткий, как у Вас. Но это бессознательное, к которому и Вы принадлежите, о котором Вы говорили, я чувствую, оно растёт. Это растущее понимание того, что есть мир и что такое человек, и какое будет будущее. Я называю этот феномен «глобальным классом». И они как семья, эти люди. Это первая в истории глобальная семья после Ноя.

Владимир Михайлович Зазнобин: I think that религия, translated [from] Latin, – связь. Религия – это связь. Она может быть как угодно: в христианском, мусульманском, индуистском – как угодно.

Но, что касается Пушкина, я пока вижу за всю свою жизнь, что его не понимают ни у нас в России, ни за рубежом. Все читают только первый, поверхностный такой, уровень – first level. А у Пушкина есть second level. Если воспринимать только first level (первый уровень), то ничего понять невозможно. Потому что многие его вещи можно пересказать в двух словах. Чтобы понять второй смысловой ряд, надо искренне верить Богу и верить в то, что Пушкин тоже был искренне верующий Богу.

Все же читатели – современники Пушкина – видели в Пушкине… «Ну да, талантливый поэт. Но гуляка, повеса, картёжник, дуэлянт». Но то, что он и сам как бы маску некую [наложил], у него была маска… «Ах, если бы меня под легкой маской никто в толпе забавной не узнал». Потому что после конфликта из-за «Гаврилиады» он понял, что если он будет говорить прямо о том, что он видит и понимает, [то это смерть]. Это не значит, что он боялся смерти. Он боялся, что он не донесёт до людей всего, что он видит.

Я ещё раз говорю, что у нас целый Дом пушкинистов. Но они дальше first level [не видят]. Как только им расскажешь про второй (second level), они показывают <крутит пальцем у виска>… Но я верю, как и Пушкин верил, что наступит время, когда очень много людей проникнет в second level, и только тогда они поймут по-настоящему Пушкина.

Журналист: У меня есть вопрос. Я не знаю, Вы коммунист или не коммунист, не знаю, насколько Вы лояльны к коммунистам, социалистам… Это не так важно. Но я спрашиваю Вас, потому что Вы знаете советский период и современную Россию очень хорошо.

Владимир Михайлович Зазнобин: Я жил в том периоде: родился, рос, развивался, учился, работал, служил. Я могу сравнить этот период [и] тот период и сказать…

Журналист: [Хорошо. У Вас есть видение всей той эпохи, до и после разрушения. У меня есть вопрос к Вам]. Прошлой осенью, когда Фидель Кастро умер, ожили [разговоры о] его представлениях, [верованиях. Некоторые] иранские чиновники [использовали] фразы, лозунги Уго Чавеса, потому что Уго Чавес [был верующим]. И Фидель Кастро тоже был верующим. Но он не показывал [эти верования], потому что он был лидером [коммунистического движения] на Кубе. Знаете ли Вы каких-нибудь коммунистических лидеров…

Владимир Михайлович Зазнобин: Я очень жалею, что мне не удалось, пока был жив Кастро, поговорить с ним. Я верю, что он был искренним человеком. Но он многого не понимал. Он хотел скрестить ужа с ежом, то есть марксизм (как атеизм) и исторически сложившееся христианство. Кастро, Че Гевара, Уго Чавес – таких в Латинской Америке и сейчас очень много. И у нас тоже их много. Они говорят: «Мы будем строить коммунизм». Но важно понять, что такое коммунизм.

Несмотря на то, что Россия-СССР была 70 лет [и] считала, что мы строим коммунизм, но даже руководители партии не понимали, что это такое. А сейчас их наследник Зюганов… Я с ним лично встречался, я с ним беседовал почти два часа в 1993 году и понял, что он не просто заблуждается, как Фидель Кастро, он тупой карьерист и выполняет определённую функцию – без конфликтов слить тех, кто были привержены марксизму. Поэтому я не раз говорил, [что] в нашей стране не все члены партии были коммунистами и не все коммунисты были членами партии. Зюганов, Брежнев, Хрущёв, Андропов никогда коммунистами не были, они просто использовали эту коммунистическую риторику для того, чтобы обеспечить себе хорошее существование. И то, что СССР развалился, это их заслуга. Поэтому они никогда Пушкина и не понимали, и не читали, и представления не имели о том, что пишет Пушкин. Путин – первый правитель в России, который, хотя и не говорит об этом, но я вижу, он пытается понять Пушкина.

Один из интервьюеров: Царь, который беседовал с Пушкиным, тоже пытался его понять.

Владимир Михайлович Зазнобин: Да, Николай I. Но он испугался.

Один из интервьюеров: Это другой вопрос.

Владимир Михайлович Зазнобин: Так что Пушкин… За ним будущее, он вообще впереди ещё. Когда откроется второй смысловой ряд «Медного всадника», «Домика в Коломне», «Повести Белкина», это будет шок.

Журналист: Если понять то, о чём писал Пушкин, то, наверное, мы все станем пророками.

Владимир Михайлович Зазнобин: В общем, да. Близко к тому.

Журналист: Это, в общем-то, настоящий суфизм.

Владимир Михайлович Зазнобин: А в Иране знают Пушкина?

Журналист: Многие слышали о Пушкине. Многие даже читали Пушкина. Но, я уверен, очень-очень мало из них знают Пушкина так же, как и Вы. [Мне повезло], один из моих друзей изучает Пушкина.

У меня есть предложение. Но это не для Вас предложение, а предложение для иранских лидеров встретиться с Вами. Я разговаривал с одним из моих друзей – руководителем самой влиятельной телекомпании. Может, Вы даже знаете его. Он приглашает мыслителей из России для выступления в Иране.

Владимир Михайлович Зазнобин: Вам пришлют таких «мыслителей», что если и были мысли, то они все вылетят после этого. Особенно, если туда приедут наши попы.

Журналист: Наше общество действительно не знает новое российское общество.

Один из интервьюеров: Они ни России не знают, ни наших «мыслителей». Поэтому им присылают всякую дрянь.

Журналист: Это интерактивное взаимодействие, для того чтобы понять Россию, только начинается. После того, как Хомейни написал письмо Горбачёву, мы пытались узнать друг о друге. Это был символ исторического побуждения узнать противоположный [взгляд]. И я знаю, что есть много русских, как Вы, которые хотят подобного движения, побуждения.

Владимир Михайлович Зазнобин: Горбачёв, я думаю, даже не прочитал послание Хомейни. Если даже прочитал, то не понял.

Журналист: Да, это так. Осталось сообщение посла Ирана [в СССР], отправленное им в Иран, о том, что [Горбачёв] не понял [содержимого] письма. Это было оскорблением. Посол является также моим другом, и он сказал, что Горбачёв ничего не понял. Но это была попытка…

Владимир Михайлович Зазнобин: Потому что Горбачёва к тому времени американцы уже купили вместе с его потрохами и со всем дерьмом. Хотя Горбачёв считал, что он спасает мир. Он до сих пор считает, что он спаситель мира.

Ну что, на сегодня хватит, да? Или ещё есть вопросы?

У меня вопрос: сможете ли [Вы] на фарси пересказать то, что я сегодня говорил о Пушкине? Друзьям хотя бы.

Журналист: Да, конечно. Но более важно донести информацию до окружения аятоллы.

Владимир Михайлович Зазнобин: То, что я говорил о Пушкине, вот это понять бы вашему аятолле. Very important. Пересказать беседу Пушкина с императором Николаем I и её последствия. Пушкин в этой беседе рекомендовал Николаю I уничтожить трёхтысячный тираж Библии, который был издан Английским обществом на русском языке. Николай I послушался, и весь тираж был уничтожен. И Библия была издана впервые на русском [языке] только через 50 лет, в 1876 году. К тому времени в России была очень развита статистика, то есть изучали, как та или иная информация влияет на людей (имеется в виду на грамотных людей, в России было много безграмотных). [Если] читать Библию как роман, можно тронуться умом. И статистика показала: из ста человек, которые прочитали Библию от начала до конца, примерно 20 человек (то есть двадцать процентов) сходили с ума, оказывались в психушке. Вопрос: как думаешь, почему?

Журналист: Потому что это абсолютно… Те четыре книги, которые называют Библией…

Владимир Михайлович Зазнобин: Ну, четыре книги – это Евангелие.

Один из интервьюеров: Нет, нет. Он говорит о [книгах], которые относятся и к Ветхому Завету, и к Новому Завету. Они собраны в единую…

Владимир Михайлович Зазнобин: Ветхий Завет – это пятьдесят книг.

Журналист: …они известны как Библия. Во-первых, это редактированные книги. Они даже не оригиналы, не оригиналы от первых писателей. Далее, между ними нет связи. И очень много противоречий во всём: например, существование Отца и Сына, Троица, много аспектов, [связанных] с Иисусом, и даже характеры не божественных, а обычных людей (например, окружение Иисуса и его последователи). Я читал её полностью, там много парадоксов.

Владимир Михайлович Зазнобин: Вы знаете, когда был первый перевод Торы (Пятикнижия) с древнееврейского на греческий? Пять книг Торы, Септуагинта, не Евангелие.

Журналист: Я думаю, после Библии. Не знаю.

Владимир Михайлович Зазнобин: Во времена Птолемеев. Сотера и Филадельфа.

Журналист: За триста лет до Иисуса?

Владимир Михайлович Зазнобин: Да. Адекватной Библии никто не знает. Поясню почему. В еврейском языке 22 согласных и 6 гласных (шесть ключей огласовки). Поэтому в зависимости от того, какие я гласные вставляю, меняется смысл. Поэтому говорить о первотексте вообще не имеет смысла. Возможно, те, кто имел первотекст, никогда и не давали его. Потому что для этого надо было сообщить, где, в каких местах надо ставить гласные.

Журналист: Может быть, поэтому шииты верят в то, что Иисус вернётся с финальным спасением? Может, потому что его учение было скрыто?

Владимир Михайлович Зазнобин: Не понял, во что шииты верят?

Журналист: Шииты верят верят в то, что Иисус придёт ещё раз, потому что большинство людей не услышало его настоящего послания, потому что его слово потерялось в истории.

Владимир Михайлович Зазнобин: Это мы и называем «исторически сложившееся христианство», которое очень далеко от учения Иисуса.

Журналист: Я надеюсь, что наш Спаситель (это мои личные мотивирующие представления) имеет одну из Ваших характеристик – Ваш взгляд, взгляд Ваших глаз, как физическая привлекательность. Потому что так он будет [представать] более цельной персоной и будет иметь полные характеристики каждого человеческого существа в Нём. (В полноте человеческого достоинства, наверное, имеется в виду. – Прим. одного из интервьюеров).

Владимир Михайлович Зазнобин: У нас очень многие спорят: «Пушкин выполнил свою миссию на Земле до того, как его убили, или нет? Или у него ещё было, что сказать, но те, кто направил убийцу, боялись, что Пушкин скажет нечто такое, что повлияет на устойчивость общества, которое было?» То есть вопрос стоит куда глубже: был заговор против Пушкина или нет?

Церковь не простила ему «Гаврилиады». Церковь, масоны считали своей задачей ликвидировать Пушкина, он и так наговорил слишком много. То есть [те, кто] наверху, всегда считают, [что] то, что им непонятно, [направлено] против них. Даже если они этого не понимают.

Ну, если есть ещё [вопросы, то у меня есть] пара минут…

Журналист: Нет. Благодарю за Вашу доброту, за Ваше внимание, за Ваше присутствие, за то ценное, что Вы дали нам! И я надеюсь, мы доставим Ваше послание, Ваши знания в Иран. Насколько смогу, скоро постараюсь связать Вас с нужными людьми в Иране и получить хороший отклик от Ирана (не только от нашего правительства, но и от общества, от элиты) и пригласить Вас в Иран как действительно мудрого человека.

Владимир Михайлович Зазнобин: Из этой беседы я познакомился с [Вашими] взглядами. Вопрос: много ли сторонников Ваших взглядов?

Журналист: Много.

Владимир Михайлович Зазнобин: То есть, если я приеду в Иран, я могу встретиться с такими же людьми, как [Вы]?

Журналист: Конечно!

Владимир Михайлович Зазнобин: Это первое.

Журналист: Но надо иметь в виду, что у Ирана тоже есть собственная Церковь (религиозные догмы). И многие из них не любят взаимодействовать с другими культурами, потому что они [их] не понимают. [Но] я не называю [в их числе] нашего очень прогрессивного аятоллу. Он разговаривает на шести языках, он молод, он принёс Интернет в Иран. Он бросил вызов [и ввёл] новый порядок религиозных взглядов. Но он не признан, даже как аятолла, в нашем религиозном центре (нашем «Ватикане») – в городе Кум. И это проблема лидера, потому что он предпочитает таких же людей, как он [сам], но традиционалисты (ортодоксы), которые не понимают, имеют свои религиозные догмы. Возможно, в этом была проблема господина […], который к Вам приезжал.

Владимир Михайлович Зазнобин: Я, конечно, не хотел бы вступать в конфликт с ортодоксами.

Журналист: Вы можете видеть, что в Иране существует много социальных конфликтов между новым поколением и…

Владимир Михайлович Зазнобин: У меня такой вопрос. В Иране не так много арабов, там больше персов. Насколько глубоко укоренился ислам в иранском обществе?

Журналист: Представление об исламе у иранцев очень близко к Вашему пониманию ислама. Это суть шиизма. Иранцы выбрали шиизм, так как шиизм не отрицает здравый смысл, не отрицает логику.

Владимир Михайлович Зазнобин: Шиизм не отрицает разумного отношения к религии? То есть шиизм менее догматичен, чем суннизм?

Журналист: Да. Но, Вы знаете, все религии имеют свою церковь. Конфликт между шиитами и суннитами – это не конфликт между шиитами и суннитами, это исторический конфликт между суннитами и шиитами, то есть это сунниты конфликтуют. Потому что они думают, что мы неправильные. А мы не думаем, что они неправильные. Они хотят убить нас.

Владимир Михайлович Зазнобин: Yes, yes. I understand.

Журналист: А мы не хотим убивать их.

Владимир Михайлович Зазнобин: Very well, very well!

Журналист: Но у шиизма, как у религии, есть свои проблемы. Одна из проблем шиизма – догматизм. В нём есть много ошибок, как и в других частях мира. Но шиизм – это не о борьбе с миром. Я уверяю Вас, что шиизм – единственная религия в современном мире, которая хочет находить ошибки в Коране.

Владимир Михайлович Зазнобин: Yes, very well. Готовы рассматривать?

Журналист: Это единственная позитивная сторона в шиизме.

Владимир Михайлович Зазнобин: А как относятся шииты к Суннам (к сборникам)?

Журналист:Нет единого мнения об этом. Потому что в шиизме есть много ветвей. Но ядро шиизма, к которому принадлежат и Хомейни, и Хасан аль-[…], и другие более современные аятоллы, например, Муса Садр (он умер во время Исламской революции)… Нет никакой конфронтации с суннитами и суннизмом в учении шиизма. Но есть конфронтационная реакция суннитов на шиитов. Например, аятолла Хомейни сказал, что реакция на суннитов должна быть мудрой, очень мягкая и не агрессивная.

Владимир Михайлович Зазнобин: Меня устраивает такой религиозный расклад в Иране, то есть [то, что] шииты готовы рассматривать догматы, и то, что к суннитам они относятся не агрессивно.

Журналист: Поэтому [сунниты] создали ДАИШ. Цель ДАИШ – напасть на шиитов…

Владимир Михайлович Зазнобин: ДАИШ – это порождение суннитов?

Журналист: Да.

Владимир Михайлович Зазнобин: И Запад использует суннитов в своих интересах.

Журналист: Но, как Вы можете видеть, суннитские лидеры (не суннитский народ), суннитские кланы, как кланы Саудовской Аравии, боятся распространения взглядов шиитов. Они боятся, что шииты не борются с другими частями ислама. Поэтому они…

Один из интервьюеров: А у нас сунниты в России, в основном: чеченцы, татары – все сунниты.

Владимир Михайлович Зазнобин: Все сунниты, да.

Журналист: …поэтому они финансируют Россию, финансируют ДАИШ.

Владимир Михайлович Зазнобин: Это потому, что сунниты стоят на страже тех, кто ближе к деньгам. Поэтому Запад легко использует суннитов для развязывания религиозных войн.

Ну что, если это так, я готов приехать, встретиться и переговорить.

Журналист: С большим удовольствием и честью! И я постараюсь сделать всё возможное [для этого].

Владимир Михайлович Зазнобин: Хорошо. Всё, давайте на этом закончим.Журналист: Thank you very much!