Ведущий: Здравствуйте, Владимир Михайлович! В преддверии марта вокруг Иосифа Виссарионовича Сталина везде – в Интернете, на телевидении – идут разнообразные дискуссии, и ощущается, что необходимо эту тему осветить. И начну я, наверное, с такого вопроса. Насколько я знаю, Вы были в Суворовском, были на параде, вживую видели Иосифа Виссарионовича. Такой вопрос: какое было общее восприятие личности Сталина – Ваше личное и Вашего окружения – в ту эпоху, когда он был жив и руководил страной?
Владимир Михайлович Зазнобин: Здравствуйте! Да, мне в последнее время очень много вопросов приходит. Я понимаю, сейчас такое время, прошло 25 лет, то есть целое поколение после августа 1991 года выросло, и по сути мы сейчас находимся в том же периоде, в котором были в 1991 году, но с другим знаком.
Дискуссии о роли Сталина в истории не просто горячие, как говорят, у некоторых «мозг рвёт»… Ну, есть такое выражение «о роли личности в истории». Оценки… я просто приведу [как пример] даже сегодняшнее утро, в известной всем передаче Соловьёва он поставил на голосование отношение к Сталину:
● Это великий политик?
● Это тиран?
● Это обычный государственный деятель?
Итоги такого голосования:
67% – великий политик
16% – тиран
17% – просто государственный деятель.
Если сложить 17% и 67%, получим [84%]. Это при том, что сам Соловьёв перед [тем], как поставить вопрос на голосование, чётко выразил свое отношение к Сталину – тиран, без всякого рефлексирования на эту тему.
По телевизору идут бесконечные ток-шоу, опять и с участием Соловьёва, Минаева, и всё время ставится этот вопрос. Когда они получают результаты голосования в подготовленной аудитории (туда же не просто собираются), они получают 81% [выступающих за то], что Сталин великий политик, и 19% – за то, что он тиран (ну, это совпадает примерно [с результатами других опросов]).
Теперь я скажу несколько слов о своём впечатлении, потому что, когда Сталина не стало… Официальная дата смерти – 5 марта, я очень хорошо помню. Как бы то ни было, в 1953 году мне уже было 15 лет, я вполне осознавал, что происходит. Я хорошо помню этот день, погода была… шёл мокрый такой снежок. Весь личный состав – суворовцы, преподаватели, обслуживающий персонал, это порядка тысячи человек было – стояли на плацу, и то чувство, которое охватывало меня, я видел, охватывало всех. Это было общее чувство. Какое? Ну, мы жили, как все ребята этого возраста, своей жизнью, и вдруг необыкновенное чувство страшной потери. Вот лично у меня, я о своих чувствах [говорю]. Потом мы это обсуждали в своём кругу. Произошло нечто, что выходило за рамки нашего понимания. «Что теперь будет? Кто будет руководить государством? Как? И как изменится наша жизнь?» Ясно было одно только – в худшую сторону, не в лучшую.
Поэтому все дискуссии на тему «кто [такой] Сталин» касаются, вообще-то, только личности. В нашей Достаточно общей теории управления есть такое понятие «вероятность событий» и «вероятностная предопределённость». Вероятность – она абстрактная, она личностно никак не окрашена. А вот вероятностная предопределённость всегда окрашена личностью, то есть личность принимает непосредственное участие, и вот об этом не говорит никто.
Но есть ещё второй момент, он более серьёзный. Когда сравнивают личности Сталина, Хрущёва, Горбачёва, это неверное представление. Я бы поставил вопрос иначе. У нас была записка, по-моему в мае 2011 года, [о том], какие кланы боролись за власть в России за сто лет (с 1911 года по 2011 год), и там все кланы мы расписали. Никогда ни один человек просто так власть взять не может. Обычно тот, кто поднимается до верховной власти, это выдвиженец определённого клана.
Для себя я давно ещё (вот, кстати, после смерти Сталина, это сейчас покажется странным) сформировал некое правило – мера понимания личности и клана, который выдвинул эту личность. От этого очень многое зависит. Мера понимания личности может быть выше меры понимания в клане, может быть сравнима с мерой понимания клана, который выдвинул эту личность на верховную власть, а может быть ниже меры понимания клана. Я запомнил эту формулу, я её выписал, и потом сравнивал: я же жил во времена Сталина, во времена Хрущёва (я уже служил на кораблях тогда), во времена Брежнева (я помню смерть Брежнева), когда пришёл Андропов, потом когда появился Горбачёв (про Черненко уж не упоминаю, это мелкие эпизоды), потом Ельцин и когда пришёл Путин – вот такой большой период охватила моя жизнь. И я эту формулу всегда вспоминал и сравнивал.
И получилось следующее: если мера понимания личности выше меры понимания клана, который [её] выдвинул, тогда получается Сталин. А какой клан его выдвинул? Это очень сложная история. Никогда Сталин не создавал такого поста, [как] генсекретарь, он подписывал документы «секретарь ЦК». А пост генерального секретаря придумал товарищ Ленин. Ну, о том, что клан, который выдвинул товарища Сталина к власти, в борьбе двух кланов… У нас тогда шла ожесточённая борьба двух кланов – это клан большевиков и клан троцкистов.
И вот что меня поражало потом в период Перестройки – все преступления, которые совершали троцкисты в России, приписывали большевикам, без разделения: «Большевики, большевики, большевики…» Я смотрю на истерику Жириновского, который кричит: «Молчать, когда я говорю! Эти большевики! Эти коммунисты!..»
Ну, и сразу оговорюсь, это тоже очень важно понять, что в нашей стране (в Советском Союзе) не все члены партии были коммунистами и не все коммунисты были членами партии. Фраза такая двусмысленная, но что надо понимать? Что людей с убеждениями коммуниста, не состоящих в партии, было, может быть, даже больше, чем 20 миллионов, иначе бы не было возможно строительство того общества, которое строилось во времена Сталина.
Я утверждаю (и могу доказать как угодно), что к моменту Перестройки все члены ЦК, члены Политбюро, лично Горбачёв и те, кто выдвинул его, никакими коммунистами не были. Они все пришли в партию только ради карьеры и тех благ, которые позволяла получать эта карьера. И поэтому Горбачёву удалось развалить [страну], и поэтому отношение к нему негативное. Сейчас же идёт празднование его 85-летия, какие страсти горят. Но самую точную оценку деятельности Горбачёва дал Александр Сергеевич Пушкин:
Властитель слабый и лукавый,
Плешивый щёголь, враг труда,
[Нечаянно] пригретый славой,
Над нами [властвовал] тогда.
Это, конечно, было написано в отношении Александра I, который сбежал перед восстанием декабристов от власти. Но и Горбачёв сбежал. «Властитель слабый и лукавый, плешивый щёголь, враг труда, нечаянно пригретый славой, над нами властвовал тогда», – точнее и не скажешь. Но никто в этих жарких дискуссиях, хотя [их] много было… Ну, и заодно сразу видно, кто поддерживал развал Советского Союза и, естественно, Горбачёва.
Итак, два клана боролись: клан большевиков и клан троцкистов. Как всё-таки удалось клану большевиков, которые пришли к власти во времена Октябрьской революции вместе с троцкистами, всё-таки победить троцкистов. Об этом мало пишут. А это говорит об уме и гениальности Сталина. В начале 1930-х троцкисты навязали дискуссию, когда стоял вопрос: Россия будет участвовать во Всемирной революции, как её хворост, либо будет строить социализм в отдельно взятой стране. Естественно, троцкисты стояли на стороне так называемой перманентной революции, а товарищ Сталин уже понял, что это гибель для России. И они навязали дискуссию в надежде, что на предприятиях (дискуссия-то происходила на предприятиях) они, такие умные [и] так много знают, заболтают простых рабочих – вчерашних крестьян. Потому что рабочими приезжали [в] город крестьяне. Вот мои родители (мои мама, отец) были из деревни Нижегородской области, и таких было очень много. Что делает Сталин? Об этом мало пишут.
Ведущий: Ленинский призыв.
Владимир Михайлович Зазнобин: Он объявляет ленинский призыв в партию. И сразу принимают 300 тысяч простых рабочих. А рабочие на таких дискуссиях слушают (говорят: «Русский мужик задним умом крепок»; а ведь телевидения не было, да и радио ещё не везде было), слушают и спокойно рассуждают: «А зачем мне то, что предлагают троцкисты?» И голосует за линию большевиков: если уж строить социализм, то надо в отдельной стране, а не ждать, когда весь мир социалистической революции будет.
Ведущий: У себя порядок навести.
Владимир Михайлович Зазнобин: Да, навести порядок в своей стране. Так группа большевиков победила, и Сталин фактически… Ведь в 1930-е годы до того, как Троцкий был выслан в 1929 году из СССР, Сталин был обыкновенным, и ещё вопрос стоял: кто победит? Потому что весь аппарат Вооружённых сил, вся бюрократия была уже захвачена троцкистами, и Сталину было очень непросто. Но победили. Провели коллективизацию, индустриализацию, победили в страшной войне – не Германию фашистскую, победили весь Запад. Победили весь Запад.
Это сейчас говорят: «Надо было сдаться тогда немцам. Вот как французы прекрасно [устроились – сдались немцам] через две недели и потом ходили в кафе вместе с немцами, жили прекрасно. А чего это блокаду устроили? Надо было сдаться». Они все не понимают только одного: если бы мы сдались, то фашисты поступили бы с нами не так, как с французами. Там было бы поголовное уничтожение и тех… этим, кстати, очень много евреи грешат. И кто-то (я не помню кто) в такой вот дискуссии сказал: «Вы должны в ноги поклониться Сталину, что он спас вас от тотального уничтожения».
Ведущий: Белорусы очень хорошо помнят.
Владимир Михайлович Зазнобин: Да. Ну вот победили. За пять лет совершили невероятное: разрушено не всё, конечно, но главную часть европейской территории подняли из разрухи, отменили карточную систему, началось снижение цен, [о] котором сейчас все либералы говорят – «ну, это был пиар». Ничего себе пиар! Они не жили в это время, а я жил, и я прекрасно помню, что это такое было, это [было] с 1947 года по 1953 год. Это было невероятно, это настолько поднимало дух народа. Почему? Появилось главное чувство, которое сейчас утрачено, – уверенность в завтрашнем дне.То есть вот моя мама (отец погиб на фронте, осталось трое детей) вкалывала в три смены – утро, вечер, ночь. Бюджет был, конечно, ничтожный, пенсия за троих. Но мы могли планировать: сколько на продукты, сколько на одежду оставить. А это великое дело. Кто сейчас может планировать своё будущее? Сейчас никто не уверен: ни миллионер, который наворовал, ни простой трудяга, – деньги обесцениваются очень быстро. И рост валового внутреннего продукта [тогда] шёл по 20% годовых. Запад, Соединённые Штаты, Великобритания были просто в панике – [им] надо было остановить [это].
И, конечно, Сталин был убит. А потом так же без суда и следствия (об этом тоже пока не говорят, это замалчивают) – Берия. Даже Спицын, когда затрагивает период Берии… Ну, есть два варианта: что [Берия был] убит без суда и следствия, а есть [версия, что его] арестовали, судили. Я лично придерживаюсь версии, что [он] был убит в собственном доме без суда и следствия. Всегда есть некие маркеры. А как проверить можно, если к архивам нет доступа? Да очень просто. Сын Берии, когда ему предложили бежать (это он сам рассказывает) за границу в Финляндию, отказался, потому что он понимал – если он убежит, это будет признание вины Берии. А сын Хрущёва сбежал за границу. Вот вам и вся оценка. Ну, есть ещё другие вещи, по которым можно судить, – это похороны. Вот представьте, что все [умерли] – Хрущёв умер, Брежнев, Андропов или ещё кто-то – и шли постоянные похороны. Но чтобы на улицы Москвы вышло более миллиона человек и горе людей было искренним… Не надо думать, что это кто-то заставил.
Все разговоры либералов: «Хрущёв освободил от страха…» Я смотрел одну такую дискуссию, Третьяков правильно сказал: «Народ такого страха не имел. Вы приписываете свои страхи (имея в виду московскую интеллигенцию. – Прим.) всему народу». А я скажу вам по своим ощущениям. Суворовское училище в Нижнем Новгороде (Горьком): в роте – 75 [человек], в училище – 575 человек, это очень широкая география. Мы никогда не слышали ни от одних (в нашей среде), что кто-то пострадал от сталинских репрессий. Не было этого. Да, репрессии касались в основном интеллигенции. И либералы до сих пор не могут понять, почему теперь уже, когда 25 лет клевету льют на Сталина (а за 40 лет они же два способа испробовали: в начале замалчивали, а потом 25 лет лили грязь), а эффект совершенно обратный – авторитет Сталина в народе только вырос. Они не могут понять почему. А потому что Сталин защищал народ вот от этой либеральной интеллигенции, которая всегда былапрозападной и которая никогда не понимала русский народ.
Да, конечно, были аресты. А что, разве после революции никогда такого не было? Может быть, после революции у нас все бывшие господствующие классы сразу смирились? Да ничего подобного. Или, может, у нас уголовщины не было? Был такой разгул уголовщины! Или что, сейчас меньше в тюрьмах сидят? Вот Соловьёв в сегодняшней передаче сказал: «Сейчас сидит ещё больше».
Ведущий: Причём не только у нас, но и на Западе.
Владимир Михайлович Зазнобин: И всё-таки почему? Почему такое отношение к Сталину?
Но я бы поставил совсем другой вопрос. Вот после всех таких побед большевиков во главе со Сталиным… Конечно, мера понимания товарища Сталина по отношению к клану, который [его выдвинул] (он тоже не без этого пришёл к власти), была много выше этого клана. Вот я и мои товарищи считаем, что Сталин опередил свою эпоху минимум лет на сто. Сталин ещё впереди.
Но вопрос я бы поставил другой, он, пожалуй, более важный: «Как же так? Почему после стольких побед в 1953 году (потому что убийство Сталина – это уже завершающий фактор) клан большевиков проиграл, уступил клану троцкистов?» Хрущёв был и оставался всегда троцкистом, никогда он коммунистом не был. Потому что есть коммунисты-троцкисты, а есть коммунисты-большевики, это разные вещи. Почему же проиграл? Что же произошло? Вот это куда более важный вопрос. На него не ответил даже хороший историк Евгений Спицын. Он даёт много интересной фактологии, но такого вопроса даже не ставит.
Вот я бы хотел, чтобы все, кто будет слушать это, задумались: а что произошло, почему? У нас есть ответ на этот вопрос. Он не такой простой. Два фактора. Первый – который Молотов перед смертью осветил в своём интервью: «Барствовать стали». Что это значит? Верхушка большевиков, которая вынуждена была жить аскетически, после войны, особенно под влиянием их жён (сами понимаете, кто были жёны у них) и детишек, стала ездить за рубеж, увидела там жизнь. Они понимали, что Россия – очень богатая страна, «но почему мы не можем распоряжаться этим богатством?». Что делал Сталин? (Об этом тоже нигде не говорится, во всех этих дискуссиях.) Он давал руководящим работникам великолепные квартиры, автомобили, дачи, но они не были их частной собственностью – они были государственными, даже мебель там была государственная. И это их раздражало. А чего он им не давал? Денег. Денег не давал.
А Хрущёв дал им возможность воровать, иметь деньги. Ведь реформы, которые он провёл… Ну, например, реформа 1961 года, я хорошо её помню, я уже был вполне зрелым человеком, я учился на третьем курсе кораблестроительного факультета Училища имени Дзержинского, ездил на каникулы к маме. Тогда была деноминация – убрали один ноль, то есть в десять раз снизили цены и зарплаты, естественно, всё в бо́льшую сторону по ценам.
Ведущий: И цены повысились.
Владимир Михайлович Зазнобин: Да, и цены повысили, естественно. А на рынке не в десять, а только в два раза цены были снижены. И что получилось? А получилось, что директора магазинов теперь могли дефицитную продукцию (икра, копчёности) откладывать и гнать на рынок, либо распределять по этим «элитам» (были же спецмагазины). Так, это позволило «элите» начать получать деньги. Потому что не надо объяснять, с точки зрения какой-то «науки» экономики… Нет у нас науки экономики. Есть некое заклинание стихии рынка, как с помощью этой «науки» извлекать из карманов людей деньги теми, кто не работает, кто живёт за счёт других. Никто не поверит, что можно честно сейчас заработать миллион. А миллиарды? Ну, все смеются же.
А я на пальцах сейчас покажу. Я помню, что я выступал в Исламском университете Куала-Лумпура, и там был один доктор-экономист, он прилетел из Австралии специально на эту встречу. Сам он англичанин, но был в Австралии. И он разглагольствовал об этих вещах, про экономику. А я там на доске показал:
– Предположим, вас назначили премьер-министром.
Он засмеялся:
– Хорошо!
– Сейчас мы проверим, хорошо это или не хорошо это для вас.
Ну, публикой там были студенты (кстати, было очень много женщин), преподаватели, университет очень такой… хорошо оборудованный зал. А я его спрашиваю:
– И вот вы, премьер (там премьер – это почти как у нас президент, это бо́льшая даже должность), за год произвели такой вот объём продукции. А через год за счёт повышения производительности труда, новых технологий и организации труда вы получили небольшую добавку. Вам, как премьеру, и всей аудитории вопрос: вот эту добавку продукции вы потратите на то, чтобы напечатать больше денег, или снизите цены на эту добавку?
Он говорит:
– Конечно, я напечатаю больше денег.
А я говорю:
– А я бы снизил цену.
Он говорит:
– Почему?
– Потому что в России (не в Малайзии, а в России) этот период мы проходили. Потому что если я снижу цены (пусть ненамного), [то] бедные станут чуточку богаче, а богатые не обеднеют. Но зато если я напечатаю деньги, а не снижу цены, то деньги просто из карманов тех, кто работает, перетекут в карманы тех, кто умеет делать деньги. Вот то, что мы и имеем.
Поэтому всем, кто будет слушать это, не надо удивляться, что цены у нас растут. Потому что на эту добавку печатают больше денег. Я уже не говорю (это отдельный разговор), что мы можем печатать денег не больше, чем долларов у нас, – наша экономика фактически замкнута на американскую экономику через Центробанк.
Но я возвращаюсь опять к этому вопросу: почему большевики проиграли? На первый я ответил – потому что барствовать стали (Молотов ответил к концу жизни).
А второй вопрос посложнее. У товарища Сталина не было концепции, с которой он мог бы выйти к народу. У нас есть такая работа «”Сад” растёт сам?», которая посвящена процессу конвергенции. Конвергенцию предложил не Советский Союз, не руководство Советского Союза (народ вообще об этом ничего не знал), а предложило руководство Запада. Вопрос ко всем: а почему? Это было где-то в 1970-х годах, в 1975 году… В Финляндии по этому поводу был какой-то документ…
Ведущий: Потому что экономика уже изменилась к тому времени.
Владимир Михайлович Зазнобин: Нет. Те, кто курировал Запад, прекрасно знали, что Запад развивается по библейской концепции [и] что марксизм, который официально на вывеске был в Советском Союзе, это просто светское выражение библейской концепции. И, если руководство Советского Союза согласится пойти на конвергенцию (конвергенция, то есть социализм и капитализм, как процесс, всё равно будет проходить в рамках определённой концепции), то мы растворим эти марксистские глупости вбиблейской концепции. И фактически победа Запада уже была предрешена. Хельсинские соглашения были… о том, что все границы остаются, что надо заканчивать с этим противостоянием Запада и социализма, а то погубим весь земной шар в термоядерной войне.
Ну, а что говорить о Горбачёве? Он был выдвинут уже совсем другим кланом. Некоторые отмечают правильно: разрушение Советского Союза началось с убийства Сталина и убийства Берии. И нельзя ставить в упрёк товарищу Сталину, что… Я уже теперь на четыре года старше его, я могу судить о том, что может и что не может человек. Он, конечно, ещё многое мог, но он уже был опасен. Потому что, если бы и дальше были такие темпы экономического развития Советского Союза (уже сформирован был социалистический лагерь)… это Запад очень напугало.
Вот я лично впервые об этом задумался, когда открывался Второй фронт. Там ведь какая была ситуация? Наши войска уже перешли нашу границу, уже двигались по территории Германии, Польши. И наши «союзнички» решили нам помочь в конце – была высадка в Нормандии. Ну, немцы вояки были хорошие (не то что сейчас), они им как вдарили только – [те] бежали. И, если бы не Сталин… Наши войска остановились на перегруппировку для последнего рывка и захвата Берлина. А Черчилль и Рузвельт взмолились: «Помоги!» У Сталина были все основания им сказать: «Ну, слушайте, так же нельзя. Мы только-только освободили территорию Советского Союза, войска устали, мы сейчас перегруппируемся. Ну подождите месяцок-другой, почувствуйте на своей шкуре, что такое военная машина не только Гитлера, но всей Западной Европы. А [мы] уж передохнём и поможем. Ну что [такое] два месяца? Мы три года ждали открытия Второго фронта. Подождите месяц, ну два. Ну дайте нам прийти в себя хоть немного». Но Сталин, во-первых, понимал, что если он не начнёт наступление, которое должно было быть не раньше, чем через месяц, [то] немцы сбросили бы в Атлантику весь этот десант, – американцы, англичане бежали от немцев. Но дело даже не в этом… А второй раз такую высадку им бы уже было не организовать.
Он понимал… Вот искусство настоящего руководителя – это умение предвидеть: а что дальше? Я, конечно, не Сталин, но я думаю, что он рассуждал примерно так: «Ну ладно, я этим не помогу, сбросят. Второго десанта трудно будет [организовать]. Но тогда придётся нам (а мощь армии была вполне достаточной) пройти всю Германию, освободить Францию…» Фашизм же был не только во Франции и Германии, [он был] в Испании, в Португалии и в Италии. Но даже не в этом дело. Почему я заговорил про концепцию? «А с чем мы придём в Европу, где уровень жизни намного выше?» Многие говорят: «Ну, [Сталин] испугался, что там, как декабристы, пришли с похода…» Да ничего он не испугался. Он был трезвомыслящий политик, который умел думать о будущем и предполагать, что может быть: «С чем я приду? С марксизмом? Да, в Италии, во Франции тогда были мощные коммунистические партии, но все убедились, какие они. Я приду с марксизмом?» Но Сталин-то уже понимал, что марксизм – это просто уловка. И, хотя он пользовался марксистской терминологией, но он уже понимал, что с точки зрения политэкономии марксизма никакое общество благоденствия не построить. И опять – потому что у него не было альтернативной Библии концепции. Ведь он из многих руководителей тогда единственный закончил с отличием духовную семинарию, и Библию он знал очень хорошо. Я думаю, он один из первых, кто понял, что марксизм – только светская разновидность Библии.
Итак:
● «Элита» стала барствовать и уже предала все идеалы (народ-то был им привержен).
● А второе – это отсутствие концепции.
И тем не менее у нас нет претензий к товарищу Сталину. Не мог он во всех этих условиях ещё сесть и писать концепцию.
Но вот этот период сформировал условия для создания концепции, альтернативной Библии. И несмотря на то, что все считают Концепцию общественной безопасности (а написано более 65 книг, много серьёзных записок) конспирологией… И, когда Ковальчук выступил перед Федеральным собранием 30 сентября (но почему-то его выступление показали 8 февраля, для нас это загадка) фактически с конспирологическим проектом… Конечно, он не с Концепцией общественной безопасности выступил, но он заговорил о том, о чём мы говорили уже 25 лет, – что техносфера вошла в конфликт с биосферой, что создаётся элита и общество обслуживания. Ну, так это было ещё в Атлантиде, и те, кто создавал эту концепцию (библейскую), они ничего другого не могли создать. И то, что у нас трансгуманизм сейчас, и то, что у нас педерастия навязывается, это всё идёт оттуда. Но члены Федерального собрания аплодировали Ковальчуку, потому что он поставил вопрос: а где наше-то место в этой элите? Наивные люди, они думают, что их пустят в эту «элиту». Ни при каких условиях.
Ну, а теперь буквально несколько слов в связи с этим, хотя мы говорим о Сталине. Вот 15 [марта] начинаются мартовские иды. Странно, но не только Юлий Цезарь в 44 году был в эти мартовские иды зарезан прямо в здании сената, но почему-то именно и Сталин, и император Павел I – да много, если посмотреть, деятелей, которые погибли именно в марте.
Ведущий: Вообще, коллективное бессознательное очень сильно возбуждается весной и осенью.
Владимир Михайлович Зазнобин: Да, да. Ну, обычно говорят: «Это весеннее обострение», но причину этого обострения не объясняют.
Так вот я хотел бы всех, кто меня сегодня слушает, обратить внимание на небольшой рассказик-завещание немецкого писателя Ганса Носсака «Завещание Луция Эврина». О чём этот рассказ? Он такой многословный, длинный, но там есть одно очень интересное место – беседа этого Луция Эврина (была она или нет, это вопрос другой), который, по-современному, возглавлял пост верховного судьи Рима, с неким проповедником, [которому] было 75 лет (старше Сталина, но моложе меня). Христианство уже было порядка двухсот лет там. Там идёт упоминание… Я долго не мог понять, чем меня привлёк этот [рассказ]. И только когда второй раз перечитал, [то] прочитал там о Марке Аврелии. Это римский император, который умер в 180 году новой эры, это единственный император-философ, будем так говорить (правда, и Юлиан Отступник пытался быть таким). Так вот чем интересен этот [рассказ]?
Вот [тот], кто читал нашу последнюю записку, [знает, что] там говорится о том, что есть биосфера, есть ноосфера, есть техносфера. Я не буду повторять её, очень рекомендую её прочитать [тем], кто не прочитал. Но для меня, когда я прочитал упоминание про императора Марка Аврелия, вдруг всплыл один эпизод, очень интересный. Это было где-то в 1980-х (в 1981 или в 1982 году), у меня тогда появилась идея написать беседу Марка Аврелия… А кто такой Марк Аврелий? Это философ многобожия, или ведического знахарства по-нашему. [У меня появилась идея] свести Иисуса Христа с Марком Аврелием. Но мне надо было найти его книжку, она маленькая, название – «К самому себе». Я тогда ходил по книжным магазинам, искал, нигде не мог её найти – ни в библиотеке, нигде. И однажды в одном книжном магазине ко мне подходит еврей, который торговал книгами:
– Вам нужен Марк Аврелий?
Я говорю:
– Да. У Вас есть?
– Есть. Но только дома, придётся проехать ко мне.
Ну, приехали. Он показывает… Вот эта книжка. Видите, какая маленькая. Так и называется – «К самому себе». Даже очень серьёзные книги стоили максимум десять, ну пятнадцать рублей. Он потребовал за неё двадцать пять рублей. Хорошо, что я имел в кармане. Обычно носишь ну 10-15 рублей, а тут я почему-то я эти 25 рублей имел. Я заплатил за эту книжку.
– А зачем она Вам?
Ну, я ему так в простоте душевной и говорю:
– Да вот, я хочу свести в беседе философа многобожия (или ведического знахарства) с философом единобожия Иисусом Христом.
Вы не представляете, что с ним было. Он впал в истерику, пытался отнять у меня эту книгу:
– Зачем?! Что Вы задумали? Это убиться можно!
А суть этого завещания заключается в следующем. Вот этот верховный судья узнаёт, что его жена стала христианкой. И он встречается… Там [это описано] всего где-то страницах на двух. Он встречается с этим епископом откуда-то из Греции, которому семьдесят пять лет. Эта беседа очень интересна в том смысле, что неожиданно этот Луций Эврин говорит: «Да, я понимаю, что рано или поздно вы завоюете весь мир. Мне осталось прожить 20-30 лет (про себя он рассуждает. – Прим.)…» Ему где-то порядка сорока лет (по нашим меркам, это молодой ещё человек), у него есть дочь, сын. Но он уже для себя понимает, что это завоюет весь мир.
Правда, не учение Христа завоевало весь мир, а исторически сложившееся христианство, которое насадил в Риме тот самый Константин Великий, когда на Никейском соборе 325 года, заставив проголосовать 220 церковных иерархов… Сказали: «Пока не проголосуете, Иисус Христос – бог или человек, не выпущу». Ну, из 220 [иерархов] 218 [проголосовали] «за», двое воздержались (видимо, наблюдатели). И там же был [принят] никейский символ веры. Но там уже ни единого слова из учения Иисуса Христа не было.
А вот этот верховный судья, побеседовав с [епископом], решил покончить с собой. «Убиться можно». И там есть очень интересное объяснение, почему же он решил покончить с собой. Я не буду пересказывать, желающие найдут. Ещё раз: «Луций Эврин, завещание» автора Ганс Носсек. Всем рекомендую прочесть.
Почему я обратил внимание на это? Шла смена эпох – многобожия, ведического знахарства и исторически сложившегося христианства. Мы сейчас находимся на пороге другой смены эпох – этого исторически сложившегося христианства, которое две тысячи с лишним лет развивалось на основе Библии, библейской концепции… Это концепция, на основе которой появилась культура. Культура выполняет роль гончара по отношению к глине – каждому входящему в жизнь новому поколению. И сейчас… Ну, я понял, почему он написал это.
Как происходит написание таких вещей? Есть ноосфера. В записке мы это написали. Ноосфера – это множество эгрегоров: от семейных, родовых до узкопрофессиональных, религиозных, националных и всего человечества. Вот что такое ноосфера. Но вся информация там в образах, в картинках. И разные творческие люди ловят эти картинки. Это то, что выразил Пушкин в конце предисловия «Домика в Коломне»: «Насилу-то, рифмач я безрассудный, отделался от сей октавы трудной». Он даёт понять, [что] всё образное – на бессознательных уровнях психики. Он что-то ловил… А в ноосфере нет ни прошлого, ни будущего. Вот, Атлантида когда формировалась, там тоже была ноосфера. В ноосфере есть и растительный сегмент, и животный, и человеческий сегмент.
Ну почему в номах (или областях) Древнего Египта были разные боги: крокодил, жук-скарабей, обезьяна, ибис? А потому что люди имели какое-то представление о развитии, и они считали… Одни считали, что они произошли от обезьяны, это называется тотемное… А вот на Руси тотемным животным медведь является, мы от медведя. И Путин сказал: «Медведь своей тайги никому не уступит».
Так вот эту смену эпох этот писатель уловил только в образах, он почувствовал… Потому что картинки, их как чувствовать… Он почувствовал – грядёт какая-то смена эпох. Но из истории… Что он мог знать из истории? Потому что, если даже это говорится о будущем, он начинает искать из истории. И он знал из истории только одну смену эпох – многобожия на единобожие. И вот он расписал в этом рассказе… Было ли это завещание, покончил ли с собой этот верховный судья Рима или нет, мы сейчас не знаем. Но он вот так это увидел.
Есть ещё один такой же пример. Все видели фильм «Ва-банк». Потому что Квинто, оказывается… Мы думали, что сын его написал сценарий, [но] нет, это написал он сам и сыграл роль Квинто. Как это получилось? Ещё раз повторяю: творческие люди оттуда – из ноосферы, из эгрегоров – ловят информацию. И он тоже почувствовал грядущую смену эпох. Опять, что он знал? К тому времени уже фашизм закончился, вроде Европа не стала фашистской. И он расписал в таких вот образах, по сценарию сняли фильм и все его видели. Обратили ли вы внимание, что все двадцать пять лет Перестройки этот фильм каждый год по нескольку раз показывали, а под Новый 2016 год вообще два раза показывали, почти два дня подряд, по «Пятому» каналу (петербургскому). Вот такова технология этого дела.
Ну, а теперь возвращаюсь к Сталину. То, что я сказал, что Сталин обогнал свой клан, да и всех живущих в Советском Союзе, лет на сто… И те, кто бьются в истерике: «Великий тиран, убийца!» и так далее, они этого никогда не понимали и уйдут из жизни, так и не [поняв]. Сталин ещё впереди. Об этом сказано: «Сталин не ушёл в прошлое, а растворился в будущем». И на одном своём выступлении я сказал: при определённой концентрации в обществе он реализуется.
Все, кто задают вопрос: «А ты хотел бы жить во времена Сталина?»… Вопрос глупый изначально. Хотя некоторые, и даже молодёжь, отвечают: «А я бы хотел». Мало ли, чего мы хотим, в прошлое не вернуться. Тем более представление о прошлом оно многоаспектное, как некие грани: один видит одну грань этого прошлого, другой видит другую – и представители видения разных граней и дерутся между собой, а Запад ещё и подначивает. А вот будущее – многовариантно. И вероятность того, что реализуется вариант с очень малой вероятностью, он может составлять не единицу… Будущее (то, что будет), [его] вероятность, равна единице. А вот какой вариант воплотится… их может быть сотни, это может быть сотая доля процента. Но вероятность того, что вариант, который нужен всему обществу воплотится, – это вероятностная предопределённость, она всегда личностно окрашена. И вот Сталин своим присутствием… Даже многие работы, написанные о роли личности в истории, они не раскрывают всего.
Ну вот пока так. Ещё вопросы?
Ведущий: Такой вопрос. Санкция на его убийство была, с одной стороны, выписана в основном троцкистами. Но, получается, и клан, который выдвинул Сталина, не смог защитить его лично? И с этим связан ещё один вопрос: почему Свыше было попущено это убийство, вот такое вот разрешение событий?
Владимир Михайлович Зазнобин: Над этим много мы думали. Моё мнение… я выскажу только своё личностное мнение. Сталин жил в очень сложную эпоху, мы назвали её сменой эталона частот биологического и социального времени. Не буду долго рассказывать, кто читал или слышал, много выступлений было…
Кстати, это явление замалчивается до сих пор, хотя открытие этого явления – это эпохальное открытие. Это когда, по сути, и начала формироваться техносфера, это первая половина ХХ века. Именно в этот период произошли две мировых войны, революции прокатились по всему земному шару, и вообще, общество находилось в сильнейшем возбуждении, в конце этого периода появилось атомное оружие, и благодаря тому, что во главе Советского Союза (России) появился такой вождь, такой деятель, удалось сохранить не только Россию, как русскую цивилизацию, но и весь мир. Но это осознано будет ещё не скоро. Я мог бы много рассказать по этому [поводу]. То есть если перевести на язык технический, то это было явление, близкое к резонансу; если иметь в виду, что такая конструкция, как человечество, обладала собственной частотой колебания, частотой смены поколений, [и] подошёл момент, когда эта частота смены поколений сравнялась с частотой внешних, вынужденных колебаний (это технологии). Это было очень опасное время, которое просчитали из далёкого прошлого (по нашей оценке, где-то семь тысяч лет назад) иерофанты, которые управляли Древним Египтом и которы[х] некоторые представители мракобесия в науке… Я говорю о статье «Аграрный университет и заговор египетских жрецов», которая [написана в] бульварной газетёнке «Фонтанка.ру». Ну, дебилизм в науке теперь зашкаливает. Хотя они и не понимают, что сейчас в каждой научной отрасли уже рождается как бы альтернативная наука. И поэтому существует комитет по лженауке… Но это ничего не изменит. То, что предопределено, то свершится.
Мы теперь уверены, как вот этот Луций Эврин, что… Он понимал, что это остановить невозможно. Но он даже так рассуждал: «[За] 20-30 лет оставшейся [мне] жизни это не произойдёт, мне хватит. Так вот это одна из главных проблем.
Теперь [о том], почему Свыше не было защиты. Ну, Сталин выполнил свою миссию. И те, кто зовут: «[Вот] бы Сталин пришёл сейчас», и те, кто боятся прихода Сталина, они не понимают, что сейчас нужен коллективный Сталин, и он будет управлять совсем не так, как в [то] сложное время смены эталона частот биологического и социального времени. Он бы управлял совсем иначе.
Ну, у меня, особенно в этот период перед написанием… есть у нас такая работа «Время: начинаю про Сталина рассказ». Странное было состояние: в течении десяти дней (я их записывал) мне снился Сталин и я с ним беседовал. В общем, необычное состояние. И до тех пор, пока не была дописана работа «Время: начинаю про Сталина рассказ», сны эти продолжались.
А с Соловьёвым Владимиром Рудольфовичем я встретился по его же просьбе 30 апреля 2000 года в одном из загородных китайских ресторанов. Он был вместе с Гордоном. Мы беседовали часа полтора, а в конце я ему подарил вот эту книжку «Время: начинаю про Сталина рассказ». И то, что он начал свою передачу, когда поставил на голосование [вопрос о Сталине, словами]: «Я скажу своё однозначное мнение – тиран» (он ещё какие-то слова добавил, я их не помню), ну, это говорит о многом.
Ответил я на вопрос или что-то?
Ведущий: Ну, как?.. Невозможно, наверное, представить стареющего Пушкина. А Сталину ведь сколько уже было лет.
Владимир Михайлович Зазнобин: Да. Я не представляю Пушкина в 70 лет. Вот князь Пётр Андреевич Вяземский, по-моему, прожил более 70 лет, но он был желчный и злой старик. Если почитать его стихи (он же тоже был поэт), он всё время укорял Бога в чём-то. Изучая творчество Пушкина и Вяземского, я пришёл к выводу, что во многом этому убийству Пушкина способствовал «лучший друг» Пётр Андреевич Вяземский. Он был неглупый человек. Старше Пушкина на 7 лет, то есть, когда Пушкин стал печататься, [Вяземский] уже был известный в России поэт. Но Пушкин сразу же затмил Вяземского. А, поскольку, несмотря на разницу в семь лет… Хотя в этом возрасте это очень большая разница. Ну представьте: Пушкину – 17 лет (когда он закончил лицей – 18), а Вяземскому – уже 25 лет. Я помню, вот у меня был преподаватель в училище: мне было 20, а ему было где-то 27 лет – тоже разница, по моим представлениям, большая; хотя мы, можно говорить, дружили, но я всегда относился [к нему] с большим уважением.
Пушкин писал как-то Вяземскому: «Друг мой, не пиши так умно». Ну, и потом, была же написана им (ещё когда он в ссылке в Михайловском был) пьеса, которая называлась «Зависть», потом он назвал её «Моцарт и Сальери». И там, по сути, был выведен Вяземский и он. И только потом он понял: если он такое выпустит… Я думал, что я один догадался до этого. Нет, оказывается, [пьеса] была поставлена, где роль Моцарта выполнял как бы Пушкин, а Сальери – Вяземский. Зависть была.
Ведущий: Вот мы обсуждали либеральные мифы о Сталине. А есть мифы, скажем так, «патриотов» о том, что Сталин чуть ли не получил какое-то жреческое посвящение…
Владимир Михайлович Зазнобин: Ну, есть Меняйлов такой.
Ведущий: Да. Просто вопрос такой: что есть жрец на самом деле? Нужны ли для этого посвящения? И Сталин, кем он был?
Владимир Михайлович Зазнобин: Не, я с Меняйловым на эту тему уже беседовал. Он, не спрося меня, записал эту беседу и выложил. Но эффект-то был обратный. Он думал надо мной посмеяться. Я на эти вопросы в этой беседе ответил, но могу [и здесь] сказать. Я ему там сказал: если бы Сталин был жив, то, возможно, он тебя бы к стенке поставил.
[Сталину] не нужно было этого. Никакие посвящения, конечно, Сталин не проходил, это всё досужие домыслы. Ну, это не главное в жизни Сталина. Это был человек с очень сложной судьбой, но, конечно, с потрясающими способностями: работать столько, сколько он работал… И работал он на благо всего народа и страны.
Ну, а то, что интеллигенция от него страдала, потому что… Ведь он обращался и к литературе, и к живописи, и к музыке, и особенно к кино. В основном сценаристами, режиссёрами были у нас евреи тогда. Но Иван Грозный, Пётр I… он внимательно изучал всё это. И, хотели они того или не хотели, они вынуждены были проводить линию, которую им подсказывал товарищ Сталин.
Волхвы не боятся могучих владык
И княжеский дар им не нужен
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Вот наиболее точное выражение тех, кого называют жрецами. Жрец – не от слова «жрать», а от слова «жизнеречение».
Я помню, как в начале Перестройки приехал из Америки пастор, и я не мог ему объяснить слово «жрец», потому что у него… priest – [это] священник. И, только когда я сказал, что жрец по-английски – priest to tell in power («говорит властно»), он стал думать, [и потом сказал]: «Да, действительно, нет в английском языке такого слова, которое бы [отразило] это понятие».
Ведущий: Да и после Иосифа Виссарионовича осталась пара сапог. Никакого княжеского дара у него и не было.
Владимир Михайлович Зазнобин: Да, это тоже хорошее доказательство. Ни Светлана, которая сбежала за границу, не нашла никаких счетов… Осталась пара стоптанных сапог, один или два костюма…
Ведущий: И светлая память людей.
Владимир Михайлович Зазнобин: …в столе лежало немного денег.
Ну, а Ельцин и вся его семейка до сих пор имеют особняки и не живут… Так же, как и Горбачёв. Он за своё предательство получил большие деньги. И только не надо думать, что он это сделал по незнанию. Всё он прекрасно понимал. Вот «властитель слабый и лукавый» – точное выражение. Я рекомендую почитать «Последний гамбит» и внимательно посмотреть. Мы, по сути, руководству КГБ о Горбачёве сказали буквально в 1985 году, через несколько месяцев, как только появилась в газете «Труд» фотография (на День Победы) всего ЦК, Политбюро с Горбачёвым на трибуне и с пол[овиной] черепа между Лигачёвым и Терешковой. Мы объяснили, почему это, – что этот человек, у которого, вот так образно показано, «поехала крыша», будет разрушать Советский Союз. Это было 9 мая в 1985 году.
А у себя в части, где принимали соцобязательства на пятилетку… Потому что мы просчитали, когда будет разрушен Советский Союз через развитие кредитно-финансовой системы от 1940 года Советского Союза до 1985 [года]. Мы тогда выявили тенденции, и получилось, что в 1990-1991 году Советский Союз рухнет и не будет ни партии… Я тогда на партактиве, где принимали соцобязательства, нарисовал эту таблицу с кредитно-финансовой системой и сказал им… Когда стали голосовать, кто «за», я один поднял руку. «А чего это вы?» А никто не понимал, там доска, а что там мелом нарисовано? Я подошёл к этой доске и пояснил, что это за таблица. А вот мера понимания сидящих офицеров (это порядка… ну, партактив – это триста человек)… На меня тогда все набросились. Начальник политотдела [меня] вызвал, приказал сдать партбилет. Меня прессовали, как только могли. Но я объяснил. А потом им кое-кто объяснил.
Ведущий: Потом жизнь объяснила.
Владимир Михайлович Зазнобин: А потом жизнь объяснила. Вот на 75-летие этой конторы, в которой я служил, собрались (и жив был начальник управления) офицеры, которые ещё живы, с которыми я служил. Поскольку в такие моменты все занимаются в основном питьём и воспоминаниями: «Ах, как тогда было хорошо», я говорю: «Ну, ладно, раз вы вспоминаете… Может быть, вспомните партактив 1985 года?» И начальник управления… ему уже за 90 лет было, он был жив. Что я тогда сказал? «Ну и как? Вы все и тогда, и сейчас только о прошлом [думаете]. А кто о будущем будет думать?» Испортил праздник им.
Ведущий: Молодёжи думать о будущем. Вообще, удивительное дело, Вы ответили на бо́льшую часть вопросов, которые были написаны в процессе.
Владимир Михайлович Зазнобин: Ответил?
Ведущий: Да, да. Ну, наверное, на этом можно закончить.
Владимир Михайлович Зазнобин: Ну, я много бы мог сейчас сказать о будущем России. Очень много об этом написал, конечно, наш великий поэт. Кроме Пушкина, был ещё Фёдор Иванович Тютчев. Он написал такие строки про Карамзина, это было 150 лет назад:
Умевший всё совокупить,
В ненарушимом, полном строе,
Всё человечески-благое,
И русским чувством закрепить.
Это его изречение, написанное 150 лет назад на день Карамзина, раскрывает другое изречение, которое многим не понятно:
Умом – Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать –
В Россию можно только верить.
Я хорошо помню заседание института независимых экспертов, где в 1993 году, перед путчем 20 сентября 1993 года, мне было предоставлено слово. Я начал выступление с этого [изречения]: «Умом – Россию не понять…» Я зачитал и пояснил, в чём здесь дело. Разъяснение есть у Пушкина, опять же. Пушкин умел необычайно кратко объяснить, в чём здесь дело.
От ямщика до первого поэта,
Мы все поём уныло. Грустный вой
Песнь русская. Известная примета!
Начав за здравие, за упокой
[Сведём как раз]. Печалию согрета,
Гармония и наших муз и дев,
Но всем нравится её напев.
О чём это Пушкин? В песне выражается культура цивилизации, народа. «Печалию согрета» , «грустный вой» – Пушкин таким образом сказал (если в терминах технических) о низкочастотной составляющей.
Известно, что если есть процессы низкочастотные и высокочастотные, то всё, что происходит на процессах низкочастотных, хорошо просматриваются все высокочастотные [процессы]; но если смотреть на низкочастотные [процессы] с позиции высокочастотных, то непонятно, что происходит.
Вот об этом… «Аршин», о котором Тютчев говорит, и есть частота. А слова «умевший всё совокупить, в ненарушимом, полном строе, всё человечески-благое, и русским чувством закрепить»… Вот это русское чувство – чувство совершенно необыкновенное. Это позволяло всем народам, которые входили в состав русской цивилизации, легко вписываться в эти низкочастотные процессы русской культуры, если говорить техническими терминами. Я понятно объяснял?
Ведущий: Да. Ну, это очень хорошая, интересная перспектива, получается.
Владимир Михайлович Зазнобин: Да. И, кстати, об этом же Иван Антонович Ефремов в «Часе Быка» пишет. Он тоже обратил внимание, что вот такая низкочастотная составляющая есть в русской культуре, и как бы из далёкого будущего говорил: «Вот особое место тогда занимала русская поэзия».
Ну, а Третьяков правильно ответил на одном из… когда говорили: «Ну вот Пастернак». «Да что вы с вашим Пастернаком всё или [с] Бродским? Культура из одного Пастернака, что ли, состоит?» А Бродского они вообще провозгласили «новым Пушкиным», потому что он умел, видите ли, хорошо о задницу зажигать спичку, когда закуривал (тут недавно показали).
Ведущий: Что только не показывают, кошмар.
Владимир Михайлович Зазнобин: Ну, если я смог ответить на все вопросы…
Ведущий: Да. Спасибо!
Владимир Михайлович Зазнобин: Спасибо всем! И до свидания!
Впереди… Последнее [скажу], ещё раз. Этот год, я говорил об этом… Во-первых, впереди 5 марта – официальный день смерти, хотя не ясно, то ли он 28 февраля скончался… Я выступал 21 декабря, в день рождения Сталина (по сути в преддверии дня смерти). Но впереди… Этот год будет насыщенным очень серъёзными событиями переломного характера. Почему? Потому что [прошло] не пять лет, не десять, не двадцать – а двадцать пять, потому что в жизнь вошло целое поколение. И больше всего возмущает тех, кто сейчас бьётся в истерике по поводу Сталина… «Ну, ладно. Те, кто жили в эпоху Сталина, перемрут. Но молодёжь-то не захочет же». А молодёжь, оказывается… Когда была эта передача про Сталина [и] там подняли одного молодого человека (лет двадцать с небольшим), он сказал:
– Сталин – великий политик.
– Хотел бы жить [при Сталине]?
– Да!
– Почему?
– А там бы я имел возможность реализовать свои возможности. А здесь я не имею.
Есть у нас такая работа о сакральности власти. Раньше считалось – власть сакральна, потому что от Бога. А почему сейчас-то, когда вроде бы в атеистическом… Почему власть Сталина была сакральной? [Какова] главная [причина]? Потому что в период правления большевиков и товарища Сталина было развитие. Я не помню, в какой передаче, один товарищ сказал: «Да что вы говорите! Сейчас же нет никакого развития, всё встало». Но главное – что особенно молодёжь не имеет никаких перспектив. [Их имеет] только «элита», только… Ну, в общем, родоплеменной строй. Либо какая-нибудь родня, либо знакомые. Вот так просто двинуться… А мы, вот моё поколение, мы искренне верили и не только верили… в суворовском училище я получил великолепное образование, потом школы были мужские и женские. В школе мальчики и девочки учились отдельно; как только [их] соединили – резко упало качество образования. Но не только это, много [ещё причин].
Всё!
Ведущий: Спасибо!
